Наполеон. Изгнание из Москвы - Рональд Фредерик Делдерфилд

том, чтобы вся страна была уведомлена о крахе короля Неаполитанского, согласно лучшим традициям маршальства.

Подтверждая, что командование перешло к принцу Евгению, он опубликовал причины такого выбора в «Moniteur» («Монитер») — официальной французской газете. «Король Неаполитанский, будучи больным, был вынужден отказаться от командования… которое он передал принцу, вице-королю, — гласил колкий комментарий. — Последний более привычен к руководству важными делами». Это было, наверное, самым большим оскорблением, которое один солдат может нанести другому.

19 января, через три дня после того, как Мюрат ускакал в свое королевство, волна прусской враждебности захлестнула Даву, находившегося в Кенигсберге. Его карета была окружена враждебно настроенной толпой, но он не считался бы железным маршалом, если бы позволил подобным выходкам произвести на него впечатление. Даву выпрыгнул из кареты, схватил зачинщика за шиворот, приказал привязать его к ней, затем спокойно продолжил свою поездку.

Ближе к концу месяца слухи о дезертирстве Йорка и Шварценберга подтвердились, и Макдональд отступил к Данцигу. 12 января войска казаков форсированным маршем вошли в Великое герцогство Варшавское, менее чем через месяц они будут у ворот польской столицы.

2

Для многих оставшихся в живых финальная стадия отступления превратилась в отчаянную игру, связанную с блефом и быстротой. Среди тех, кто уцелел, были трое «неразрушимых»: маршал Удино, полковник Марбо и сержант Бургойнь. По пути на запад к берегам Вислы их приключения только увеличились.

Путешествие из Вильно в Кенигсберг, которое Удино проделал в коляске, оказалось небольшой эпопеей, о которой его верная жена, постоянно ухаживавшая за ним, рассказала одну из самых красочных историй, описывавших отступление.

Намного опередив основной поток беглецов, две повозки после переправы через реку направились в Гумбиннен и вскоре потеряли друг друга, так как замыкающая повозка, в которой ехал дядя мадам Удино, сломалась и ее пришлось чинить.

Вечером того дня, когда это случилось, основная повозка свернула с дороги и нашла приют в замке литовской графини, с которой познакомилась чета Удино. Хозяйка радушно приняла их, но еще у двери предупредила, что в замке свирепствует тиф и семь человек уже умерли от этой болезни. Предпочтя тиф ночи в снегу, маршал и его сопровождавшие остались ночевать, а затем, выехав рано утром, добрались до Гумбиннена 11 декабря, за три дня до того, как Ней переправился через Неман. Здесь наконец-то нашлась еда, им подали суп, бифштексы и картофель. «Какой это был банкет, дети мои!» — восклицает мадам Удино в своих мемуарах.

Между Гумбинненом и Кенигсбергом отряд маршала стали догонять другие беглецы, и те из них, кто не был ранен, нанесли выздоравливавшему Удино визит, чтобы выразить свое соболезнование. Маршал принял их за дезертиров и приказал разыскать командиров войсковых частей, стоявших на Висле. Нужно было быть отважным человеком, чтобы сообщить маршалу о прекращении существования армии. Он не допускал этой мысли и отправлял каждого горевестника прочь, надавав пощечин, ворча и сожалея, что сам не может сесть на лошадь и повести солдат в бой. Одному полковнику, который, стоя у кровати, продолжал гнусаво говорить ему плохие новости, маршал сказал: «Ради всего святого, очистите нос!»

Рана Удино, несмотря на свою тяжесть, продолжала заживать. Шаг за шагом маршал и его сопровождавшие продолжали свой путь через Бранденбург, Данциг, Берлин и, наконец, Майнц. Куда бы они ни приезжали, везде их встречали с почтением, за исключением одного города в Пруссии, где ликовавшая толпа праздновала поражение Наполеона под окном Удино. Во время своего путешествия они повстречали других уцелевших, среди которых были генерал Пажоль, больной тифом, и генерал Рапп с отмороженными ушами. Они пересекли Одер по очень тонкому, трещавшему под колесами повозки льду. В Берлине их ждала встреча с сыном Удино Виктором, оставленным в Вильно, который отпраздновал воссоединение с семьей, подарив мадам Удино прекрасное муслиновое платье, сделанное в Британии. Как это платье проникло в Берлин, минуя соглашения о континентальной блокаде, и оказалось на витрине магазина, было неизвестно.

«Нашим новогодним сюрпризом, — пишет мадам Удино, — был 29-й бюллетень, который мы прочитали в Берлине!» Маршал Удино и его супруга благополучно добрались до дома после многочисленных приключений, которые могут быть сравнимы разве что с приключениями убежавших влюбленных из средневекового рыцарского романа.

Последняя часть пути, проделанного Марбо, до некоторой степени смягчалась необыкновенной дисциплиной, которую он сумел сохранить среди своих егерей. Он единственный, кто хорошо отзывался о немцах, написав, что они доброжелательно относились к нему, однако приют в теплых домах после стольких ночей, проведенных на ледяных биваках, оказал пагубный эффект на солдат. Большое количество уцелевших, переживших русскую зиму, серьезно заболели, вернувшись к более нормальным условиям. Среди тех, кто умер от смены обстановки, был героический генерал Эбли, пожилой офицер, руководивший строительством мостов через Березину. Ларибуазьер, артиллерист, также пал жертвой перемены условий — от невыносимо суровых до относительно комфортных.

Полк Марбо, сохраняя боевой порядок, на санях добрался до самого Грауденца на Висле, но здесь, по причине небольшой оттепели, сани пришлось бросить, и солдаты с большой осторожностью переправлялись по предательски тонкому льду реки. Из-за того что оттепель продолжалась, а переправа была жизненно необходимой, полковник Марбо решил рискнуть, и его полк, за исключением одного солдата, в полном составе переправился на другой берег. На следующий день лед на Висле растаял, и французы оказались вне досягаемости русских.

Поведение Марбо во время всей кампании было достойно высочайших похвал, и приятно узнать, что по возвращении он получил личные поздравления императора. В феврале потребовался доклад о состоянии личного состава, и Марбо оказался единственным, кто сообщил, что его полк насчитывает 639 офицеров, сержантов и рядовых. Наполеон, получив доклад полковника, отклонил его, приняв за ошибку, и попросил уточнить число солдат. Марбо выслал повторный доклад, указав те же цифры, а когда генерал Себастиани произвел смотр полка, поименно проверив каждого солдата, выяснилось, что 23-й полк конных егерей оказался самым сильным кавалерийским подразделением во всей армии.

Марбо испытал удовлетворение, безупречно выполнив свой долг, но со смешанными чувствами убедился, что каждый из полковников имел в своем подразделении менее 400 отправленных в увольнение кавалеристов!

* * *

Гессенский капитан Ройдир первые недели жил в качестве военнопленного. По сравнению с участью военнопленных более позднего времени, даже по сравнению с участью тех солдат, которые еще брели в сторону Вислы, его положение отнюдь нельзя было назвать безнадежным. Человеческие войны еще не достигли той изощренности, когда взятых в плен солдат, как животных, гонят за колючую проволоку и бросают там, обрекая на душевные и физические страдания до тех пор, пока не