Дружина - Олег Артюхов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кое-как вывалившись из гущи дерущейся толпы, я огляделся и понял, что в тупой рубке начало сказываться численное превосходство противника, а мы напрочь потеряли изначальное тактическое преимущество. Проклятье, а ведь так удачно всё началось! Глотнув побольше воздуха, я собрал в кулак всю свою ярость и отчаяние и бросился в сражение, приготовившись биться до конца.
Потом время исчезло, уступив место безумной ненависти. Вокруг меня уже выросла немалая груда вражьих трупов, когда, вытягивая перепачканный кровью и дерьмом меч из очередного нурманского брюха, я каким-то десятым чувством ощутил, что характер боя изменился в нашу пользу. Нурманы засуетились, а их натиск ослаб. Я вскочил на мёртвые тела и вытянул шею.
Вдоль реки быстро приближалось войско. Красные каплевидные щиты, сияющие шишаки и острия копий, ровный плотный строй. Русы.
Нурманы сразу будто сдулись и засуетились. Бой разбился на кучки.
– Сотня, держать строй!! – изо всех сил заорал я, и услышал, как тоже самое орут другие сотники.
Какой там нахрен строй в этакой мясорубке?! Но команды прозвучали, и будто импульс тока проскочил между варягов. И, как ни странно, строй появился и начал выравниваться. И тут нурманы окончательно сломались. Я видел, как они начали отходить к драккарам, потом побежали.
– Бей гадов!!!
И мы били. Страшно, зверски, беспощадно. Начался самый кровавый и мерзкий этап боя – избиение бегущих…
Густой, как кисель, воздух застрял в моей глотке. Пытаясь продышаться, и покачиваясь от изнеможения, я стоял и смотрел на картину торжествующей смерти. Вплоть до самых драккаров наши и русские мечи, и топоры усеяли землю нурманскими телами. Едва ли сотня успела отчалить на трёх кораблях. Поле боя осталось за нами. Победа!! Замучившего всю Северную Русь нурманского разбойничьего войска больше не существовало. В который раз сработал извечный правильный закон: жизнь за жизнь, зло должно быть наказано.
Наши потери оказались ужасающими. Победу пришлось оплатить слишком дорогой ценой. Навечно легла четверть молодых варягов. Из выживших более половины имели разные ранения и увечья. Не меньше полусотни раненых были обречены. Относительно целых и боеготовых набралось всего шесть сотен.
Когда-то зелёный заливной луг превратился в грязно-бордовое усеянное тысячами тел месиво. Со всех сторон доносились стоны и крики раненых и изувеченных. Неподалёку от меня, сидя, покачивался, мотая разбитой головой, беззвучно кричал нурман. Кто-то, хрипел и харкал кровью, кто-то издавал последний клокочущий вздох. Трупы мерзко воняли кровью, потрохами и дерьмом. У меня больше не оставалось сил смотреть на отвратительное месиво, и я потащился к реке, глядя, как среди побоища ходит весь залитый чужой кровью ярл Олег и кого-то высматривает среди убитых. Я понял, что он ищет Хальвдана. Но нурманского конунга среди убитых и раненых врагов не оказалось.
И я, и Олег, и все остальные отчётливо понимали, что только вмешательство русов переломило ход сражения, которое мы вряд ли бы выиграли. Вернее, мы смогли бы уничтожить всех нурманов, но рядом положили бы всех наших варягов. И тогда восьмерых выживших сотников во главе с ярлом Олегом среди четырёх тысяч трупов никто не назвал бы победителями, а лишь позорными воеводами, погубившими войско.
После сражения русы тоже закатали рукава и принялись вместе с варягами выносить и обхаживать раненых, собирать трофеи и ставить шатры. Их смерды таскали дрова для костров и варяжские трупы с поля боя. У большого шатра стоял Олег, напротив него ярл русов Богорук держал нашего ярла за плечо и что-то убедительно говорил. Кажется, договорились.
Последующие сутки наше войско зализывало раны, измученные люди отдыхали и наслаждались тишиной. Сил хватило только, чтобы предать погребальному огню шесть сотен тел павших молодых варягов. Пока варяги приходили в себя, я отправил более-менее сохранный десяток за Ополем.
Между тем поле боя начало крепко попахивать, так что не пришлось подгонять бойцов в подготовке захоронения двух с полтиной тысяч нурманских трупов. Благо погода не препятствовала.
Едва над остывшим прахом погребальных костров варяги и русы начали насыпать курган, как на реке появились наши снеки со вторым эшелоном ветеранских сотен. Они прошли кружным путём, через Ильмень-озеро. Как говорится, лучше поздно, чем никогда.
Самым неожиданным и самым неприятным сюрпризом стало присутствие среди вновь прибывших Ингегерд с трёхмесячным Игорем.
Не-е-ет, никто меня не разубедит, что все бабы д… ненормальные. Ей, видите ли, было важно посмотреть на труп Хальвдана. Переться с грудным ребёнком с войском по воде, а потом по волоку и снова по воде, чтобы посмотреть на труп! М-м-м, лучше промолчу!
Прибывшие ветераны были обескуражены и морально подавлены своим положением опоздавших к битве. Их никто не винил, но всё равно они опускали и прятали глаза, без устали таская землю на курган с прахом павших молодых варягов.
Зато ярл Олег, да, и мы грешные не скрывали радости, поскольку вместе с пополнением и русами наше войско достигало тридцати сотен. С транспортом теперь тоже не нужно заморачиваться, сорок семь трофейных нурманских драккаров и кнорров сиротливо теснились на берегу. Ярл русов Богорук по своей доле прихватил треть судов, остальные присоединились к варяжской флотилии, достигшей семидесяти бортов.
Вернувшийся Ополь с распахнутыми глазами бродил по полю боя и окрестностям, без устали снимал и непрерывно ворчал под нос, проклиная судьбу, лишившую его шанса участвовать в грандиозной битве. Кое-как его утешил просмотр материала, заснятого камерами, болтавшимися на моей шее и груди Ромео.
Ещё через день войско водой дошло до Русы, жители которой с восторгом и страхом взирали на небывалое зрелище плотно стоящих вдоль всего берега боевых кораблей. Не меньшее потрясение вызывал и вид огромного воинского лагеря, раскинувшегося по реке почти на версту.
Несколько дней в Русе шёл дым коромыслом, праздновали победители, которые искренне радовались объединению и братались, вспоминая общих предков, друзей и знакомых. Жители города и ближних поселений тоже не отставали от дружины. Все знали о несостоявшемся нашествии скандинавов и радовались, что живы, а не валяются в канавах со вспоротыми животами, что целы их дома и нажитое тяжким трудом добро, что в стойлах мычит и блеет скотина, а весёлые и здоровые дети бегают на воле. Именно здесь и сейчас возник становой хребет будущего русского народа. Именно здесь и сейчас вставала на ноги разорённая, но неукротимая Русь. Она поднялась и начала громить захватчиков
