Дружина - Олег Артюхов

Олег Артюхов

Дружина

СТОРНО–бухгалтерский термин, означающий обратную запись с целью исправления ошибки. Обычно записывается красными чернилами, поэтому называется “красное сторно”.

«В лето 6390 прииде Ольг Вещий с полунощи по реце со дружиной и малоденцем вноуком Рюрика Ингорем. И уби Ольг Аскольда злога и по правде сел во Киеве граде».

Последние буквы едва различались на бурой толстой бумаге. Седой летописец отложил камышовое писало, заглянул с пустую склянку с потёками чернил по краям и облегчённо вздохнул: «вот уж и начертать стало нечем, видно сами боги повелели окончить сказание о сем смутном времени. Век и полста лет Русь стенала под игом готским да нурманским, вот и знак, что беды и горести в лету канули. Коли так, то и помирать не боязно…».

ЧАСТЬ 1.

КАМЧАТКА. ПЕРЕМЕНЫ.

– Слава богу, вернулись. Начали лихо, но начало – полдела, а конец – всему голова. А где… – выдав очередной перл, профессор Артемьев пробежал взглядом по нашей насквозь промокшей команде и запнулся, когда разглядел Велеоку и нахохлившегося Бову, опасливо прячущихся за Зверо.

– Лео и Серш остались в Антании, – опередил я вопрос, – а это семья нашего Зверо, прошу любить и жаловать. Так что никакого нарушения регламента, восемь ушли за кромку, восемь вернулись. Все вопросы потом, Сергей Иванович, дайте чуток обсохнуть, отогреться да дух перевести, а после и дело делом станем делать.

– Коль зубоскалишь, значит всё в порядке. Ступайте пока в корпус, там и перья почистите, и перекусите, и переоденетесь.

Хронокапсулу привычно облепили спецы-хронопупы, а мы взвалили на плечи барахлишко и потянулись из стартового зала на выход. И, хоть профессор обещал жратву и отдых, мы понимали, что в ближайшие два часа не видать нам всего этого блага, как своих ушей, и обречённо смотрели на поджидающих нас у выхода медиков во главе с доктором Лободырным. Десятка два эскулапов плотоядно потирали руки, готовясь придушить в своих объятьях усталых путешественников во времени.

Шагая по керамограниту технического коридора, я испытывал неприятно сложное чувство: с одной стороны радость благополучного возвращения, с другой–искреннее сожаление об оставленном по ту сторону кромки ставшем нам близким мире. Тревожила и новая семья Зверо, поскольку даже на неискушённый взгляд и женщина, и мальчишка явно переживали футуршок. Встретившись глазами с Лободырным, я подал ему знак, качнув головой в сторону гостей из прошлого. Он сперва удивлённо вскинул брови, потом понимающе кивнул и начал пробираться к ним. Я про себя усмехнулся, представляя радость учёного неожиданно получившего уникальную тему. Как новички освоятся в нашем мире, покажет время, а для начала лучше всего отправить Зверо с семьёй в какой-нибудь заповедный уголок Лукоморья.

Отмывшись в бане, я сделал над собой усилие и осторожно заглянул в зеркало, ожидая увидеть там потрёпанного событиями субъекта. На первый взгляд физиономия вполне соответствовала исходному варианту, почти не износилась, только бородища и волосищи отросли до неприличного размера и выгорели на солнце, да шкура потемнела, обветрилась и задубела. Понятно, что самому себя оценивать дело дохлое, вот, заявлюсь домой, тогда истинно узнаю всю глубину своего падения.

После обеда, не теряя времени, я посадил команду за отчёты. Не подумайте, что я совсем озверел, заставив людей после всего пережитого заниматься писаниной. Я просто раздал диктофоны и попросил мужиков по горячим следам во время отдыха изложить своё видение событий за кромкой, сделав упор на личные впечатления, переживания, действия и соображения.

Пока длился обязательный карантин, и народ наговаривал свои романы, мы с профессорами Артемьевым, Лябзиным и присоединившимся к нам главным безопасником Александром Кропотовым морщили лбы, окружив лежащий на столе Коловрат. Почему так сразу? А потому, что при обратном переходе древний амулет громко пищал, шевелился, испускал разноцветные лучики, а на выходе в наше пространство-время истошно завопил. Мне это активно не понравилось, и по этому поводу я привлёк авторитеты.

Повертев артефакт так и сяк, профессора забрали его с собой. Вместе с ними ушёл и Александр. Проводив начальство, я поплёлся к своей мучающей диктофоны братии. Вовремя вспомнив, что умный тот, кто вовремя прикидывается дураком, я включил этого самого дурака и терпеливо помалкивал, выслушивая в свой адрес всевозможные выражения мыслей и чувств. А ещё я помалкивал, из-за бурной реакции команды на сообщение о предстоящем углублённом медобследовании во избежание заноса в наше время какой-нибудь древней заразы.

Приняв и это зло, как неизбежность, сердитые мужики отложили диктофоны и обречённо поплелись в медицинский сектор Центра. Пережив взятие кучи проб, мазков и анализов, мы выяснили, что до получения результатов придётся задержаться в казарме. Естественно, оптимизма это известие никому не добавило.

Как ни странно, на другой день выявился непонятный феномен. Отмывшиеся, отдохнувшие и посвежевшие мужики начали тянуть время, копаться, зачем-то искать поводы задержаться на базе, что никак не стыковывалось с их вчерашним нетерпением. Вот уж и в цивильное переоделись, и парикмахер привёл лохмы в более-менее божеский вид, и результаты анализов пришли, а они всё копошатся.

Потом до меня дошло, вчера они горланили вгорячах, а теперь остыли и забоялись. Три года срок немалый, тем более со всеми нашими приключениями и похождениями. В сотый раз пришлось объяснить им парадокс хода времени, но толку чуть. Они так и не осознали до конца, что фактически их не было дома всего-то пару дней, и домашние даже понять ничего не успели. Не заметили, ведь до того мужики по пять дней дома не бывали. Но это всё разум, а подсознание выворачивало всё наизнанку.

Мне ничего не оставалось делать, как доставить всё поголовье к доктору Лободырному, и уже через какой-то час, примирив внутреннее с внешним, мужики ломанулись по домам. Разъезжаясь, договорились по случаю возвращения устроить общие посиделки послезавтра в одном из ресторанов Доброграда. Решили пригласить всех наших мужиков из команды «Д» и всех, кто нас знал и участвовал в нашей судьбе.

На въезде в город электромы расползлись по направлениям. Я же гнал насколько позволял ограничитель скорости и изгибы бегущей по террасам дороги. Подъезжая к дому, я увидел на обочине всех своих. Они махали руками, а кое-кто даже подпрыгивал на месте. Похоже, профессор Артемьев им сообщил, как только мы выехали из Центра.

Прошелестев скатами, электром остановился, я выпрыгнул из машины, радостно раскинув руки, но… почему-то народ вдруг притих, подозрительно меня разглядывая. Первой опомнилась маманя:

– Здравствуй, сыночек, ты часом не захворал. Ой, ёшеньки! – Она провела