Анты - Олег Артюхов

Олег Артюхов

Анты

СТОРНО – бухгалтерский термин, означающий обратную запись с целью исправления ошибки. Обычно записывается красными чернилами, поэтому называется “красное сторно”.

Хочешь, не хочешь, а судьба так и норовит всё вывернуть по-своему, пока не возьмёшь её в свои руки. И уж коли тебе опять выпало встать в первом ряду в битве за будущее, дай своенравной судьбе щит и меч и поставь её рядом.

Под низкими тучами висела косая борода дождя, подгоняемого слабыми порывами западного ветра. Шум непогоды сливался с сердитым шумом недовольных ненастьем деревьев. Частые капли выбивали нудную дробь, будто затеяли пробить дыру в человеческом терпении. Кожаные накидки и двойной парусиновый полог кое-как спасали от небесной хляби, но были бессильны против наполнившей воздух сырости, которая пропитала одежды насквозь.

Костёр шипел и сердито плевался искрами, но упрямо горел, изо всех сил борясь с торжествующей слякотью. Вокруг огня плечо к плечу сидели пятеро. Покашливая и отмахиваясь от дыма, они тихо переговаривались, не переставая бросать взгляды в наползающие с востока сумерки.

Заканчивался один из многих дней моей жизни. Я плотнее закутался в отсыревший плащ и погрузился в воспоминания.

ЧАСТЬ 1.

КАМЧАТКА

Из Москвы до Петропавловска Камчатского Боинг 737 добирался почти десять часов. После взлёта дети вели себя более-менее сносно и не отрывались от иллюминатора, во все глаза разглядывая заоблачный закат. Через час однообразие полёта их утомило, они сомлели, свернулись на сиденьях калачиком и засопели носами. А потом началось: «пописать, «попить», «побегать», «конфетку», «расскажи сказку».

Лететь предстояло долго, за непоседами был нужен глаз и глаз, поэтому мне так и не удалось толком поговорить с профессором, хотя вопросов накопилось вагон и маленькая тележка. Согласитесь, повод для беспокойства имелся и немалый, ведь отправлялся я на край света, куда Макар сроду телят не гонял. Летел я непонятно к кому и неясно зачем, да, ещё и детей с собой тащил. И, чем больше я отдалялся от Москвы, тем навязчивее были мысли, что вся эта затея сильно смахивает на глупейшую авантюру. Про уровень падения моего настроения лучше вообще не вспоминать. Вместе с теми думками, в памяти начали всплывать какие-то смутные воспоминания-ощущения о профессоре Артемьеве. Но в тех вспоминаниях почти четвертьвековой давности, он был таким же, как и сейчас. По каким-то неведомым причинам вид его ничуть не изменился.

Только во Владивостоке во время технической посадки, пока ребята резвились в игровой комнате, я получил возможность немного пообщаться с профессором. Конечно, относительно небольшое время посадки не позволяло поговорить толком, но даже мимолётная беседа, немало прояснила ситуацию.

Со слов Артемьева конечным пунктом нашего путешествия была некая особая территория в одном из живописных мест на юге Камчатского полуострова. Безо всякой иронии профессор назвал эту землю не больше, не меньше, чем земным раем. Но при этом меня неприятно царапнула фраза, что территория надёжно охраняется. Это что же получается, если они в том земном раю что-то усиленно охраняют, то не лезу ли я добровольно в золотую клетку? От моего прямого вопроса он слегка опешил, потом широко улыбнулся и вкратце рассказал историю возникновения особой территории «Надежда».

Юг Камчатки объявили заповедником ещё при царях из-за крупнейшего в мире нерестилища нерки в тёплом Курильском озере. На обильном корме там расплодилась тьма тьмущая самого разного зверья, что и стало основанием для создания заказника. Заповедник ограничивают вулканические сопки и вытекающая из озера река, которая, унося тёплую воду на запад, через шестьдесят километров впадает в Охотское море.

Вот вдоль той речной долины и возникла особая территория «Надежда». Сначала я никак не мог взять в толк, что значит «особая территория», а, когда профессор объяснил, то слегка обалдел.

Этот проект начал разрабатываться группой энтузиастов во главе с Артемьевым ещё до ельцинского бардака, но мощный импульс получил только после президентского указа в двухтысячном году. И нужно отдать должное гаранту за то, что, не смотря на тяжелейшую обстановку в стране, он вник в суть вопроса. Более того, на реализацию проекта профессор Артемьев сразу получил восемь лярдов зелёных американских рублей и необходимое количество сил и ресурсов. В те переломные и нищие годы само по себе начало такого строительства можно считать чудом. По ходу воплощения замысла финансирование увеличилось, а к работе подключились десятки КБ, СУ и профильных институтов. Потом десять лет сотня комплексных бригад днём и ночью превращали камень, металл и стекло в тысячи разных объектов. Сколько тысяч тонн материалов, и сколько тысяч часов упорного труда в это вбухано, даже представить страшно. Удивительно то, что никто из заклятых друзей даже не догадался, что творится на юге Камчатки.

К сожалению, разговор вышел коротким. Самолёт дозаправили, и мы снова оказались в воздухе. На этот раз ребятишки меня окончательно измучили. Их деятельная натура не позволяла неподвижно сидеть в креслах, а тем более молчать. Они умаялись сами, умаяли меня и соседей и затихли только, когда в иллюминаторах появились огни петропавловского аэропорта Елизово.

После посадки, собирая детей, я кряхтел, как старый дед, разминая затёкшие шею, спину и конечности. Вы когда-нибудь летали с малыми детьми через всю страну из конца в конец? Если нет, то и пробовать не советую.

Насмотревшись на мои мучения, Сергей Иванович заранее отзвонился, и, не успели мы выбраться из лайнера, как прямо к трапу подкатил микроавтобус, две улыбчивые девушки подхватили капризничающих ребятишек, водитель помог загрузить вещи, и вскоре мы оказались в небольшой уютной гостинице. С детьми умело занялась молодая сотрудница, чем дала мне желанную передышку. Поймите меня правильно. Я тепло и нежно относился к ребятишкам, просто я парень двадцати одного года от роду, не имеющий ни малейшего опыта общения с маленькими детьми.

Утром вертолёт Ми-38 унёс нас в сторону нашего будущего дома. Турбины громко свистели, но дети, не обращая внимания на шум, прилипли к окнам и оживлённо обсуждали открывшуюся картину. Сказать по правде, я и сам не мог оторваться от дивного зрелища за иллюминатором.

Внизу медленно проплывала волшебная страна вулканов. Поздняя осень заметно обесцветила камчатскую природу, но не смогла скрыть её величия. Между ближними и дальними вулканическими конусами простиралось затянутое сизой дымкой пространство, изрезанное речушками и распадками, кое-где парящее гейзерами, наморщенное зелёными холмами и вспыхивающее зеркалами больших и малых озёр.

Я заворожённо смотрел вдаль, а мысли мои улетели совсем далеко. Господи, какая же наша