Никогда правда - Джилл Рамсовер

Мои глаза встретились с глазами Майкла, и между нами установилось молчаливое общение: я буду охранять Софию, а он разберется со всем, что будет впереди. Я вынес ее из морозильной камеры, но остался в подсобном помещении, пока Майкл тихо пробрался к прилавку.

Несколько секунд спустя в маленьком магазине раздался выстрел - серия быстрых выстрелов нарушила тишину вокруг нас. Я присел на корточки, прижимая Софию к груди и повернувшись спиной к входу. Перестрелка длилась всего несколько секунд, затем в комнате снова воцарилась тишина.

— Черт! — гневно рявкнул Майкл. — Ты можешь выйти, Нико. Он ушел.

Я поднялся на ноги, затем выглянул вперед, изо всех сил стараясь не выпустить пистолет, но при этом держа Софию. Майкл прислонился к боковой стене, сгорбившись, и кровь растекалась из огнестрельной раны в его бедре.

— Не могу поверить, что я позволил ему уйти, — прорычал он, ударив кулаком по стене. — Должно быть, мы услышали скрип лестницы. Я поймал его, когда он зашел за угол, но я не ожидал, что он будет вооружен. Мы оба выстрелили, и он убежал. Я попал ему в плечо, но не смог за ним угнаться.

— Мы не можем беспокоиться об этом сейчас. Софии нужно согреться, а тебе нужен врач. Ты можешь дойти до машины, или мне вызвать скорую?

— Давай сначала отвезем ее домой. Я буду в порядке, когда все перевяжу. — Он стянул ремень, затем застегнул его вокруг верхней части бедра.

— Обопрись на мое плечо. — Я открыл переднюю дверь и держал ее открытой, пока мы вдвоем пробирались наружу. Как только он оказался на заднем сиденье, я посадил Софию к нему на руки, а затем, как летучая мышь из ада, поехал к дому Энцо. Я предупредил его, что мы уже едем, и он позвонил семейному врачу, чтобы тот встретил нас у дома. Если это было возможно, мы избегали посещения больницы. Они вели записи и задавали вопросы, а мы не любили ни того, ни другого. Если Софию можно было лечить дома, то травма Майкла, скорее всего, потребовала бы операции, а значит, и поездки в больницу.

Когда мы подъехали к дому, один из наших парней уже ждал и был готов оказать Майклу необходимую медицинскую помощь. Я крепко пожал ему руку, заверив, что буду сообщать о Софии. Он не очень хотел уезжать, но я сказал ему, что он только причинит ей боль, если истечет кровью, спасая ее. Он назвал меня разными именами, но нехотя согласился уйти.

Как только мы оказались внутри, я спросил Энцо, можно ли воспользоваться его ванной. Карлотта провела меня в ванную комнату, где помогла мне набрать ванну и раздеть Софию. Когда мы сняли с нее одежду, она начала дрожать, дрожь сотрясала все ее тело.

— Позаботься о моей малышке, — задыхалась Карлотта, ее лицо было обеспокоено.

— С ней все будет в порядке, как только мы согреем ее, и лучше всего это сделать в ванне. Вода проводит тепло гораздо лучше, чем воздух, — сказал я, мои слова должны были успокоить меня так же, как и ее.

Она кивнула, затем тихо вышла из комнаты. Я быстро разделся и отнес Софию в теплую ванну. Вода показалась мне почти прохладной, но мы не хотели, чтобы она была слишком теплой и причиняла боль ее и без того травмированному телу. Когда я опустил нас в воду, она издала хныканье. Мое сердце забилось, когда я услышал, что она подает хоть какие-то признаки жизни, даже если это звучало болезненно. Я положил ее спиной к себе, положил ее голову себе на грудь и прижал ее к себе.

Видя ее такой слабой и хрупкой, я отдал бы все, чтобы помочь ей, включая свою жизнь. Разрыв отношений между нами чуть не убил меня, но, по крайней мере, я знал, что она жива и здорова. Я не был уверен, как бы я выжил, если бы потерял ее навсегда.

— Давай, Божья коровка. Вернись ко мне, — прошептал я ей на ухо. — Я только что вернул тебя; не оставляй меня сейчас.

В течение получаса я работал над согреванием ее тела. Я выпускал часть воды, затем снова добавлял более теплую воду, чтобы подогреть ванну. Постепенно ее дрожь ослабевала по мере того, как ее сведенные судорогой мышцы согревались и расслаблялись, но она так и не проснулась. В конце концов, я поднял ее из воды, надел на нее халаты, которые Карлотта оставила для нас, и отнес ее в спальню.

Ее мать использовала электрические пледы, чтобы согреть ее постель, поэтому, когда я снял с Софии халат и положил ее под простыни, она мирно свернулась калачиком и уснула. Я собирался вспотеть до смерти, но мне было все равно. Я не был готов покинуть ее. Я забрался рядом с ней, обхватив ее своим телом в коконе тепла.

26

СОФИЯ

Сейчас

Я очнулась от мутного сна, когда попыталась перевернуться, и меня встретило резкое жжение в руке. Взглянув сквозь прищуренные глаза, я поняла, что у меня в руке капельница. Почему у меня капельница?

— Спокойно, София, — сказал Нико откуда-то сзади. Он прислонился к изголовью кровати, пока я спала, и теперь осматривал мое лицо, но я не была уверена, для чего.

Я потянулась, чтобы принять сидячее положение, отчего все мое тело заболело. Это ощущение вызвало воспоминания о том, как я лежала на холодном полу морозильной камеры, чувствуя, что больше никогда не согреюсь. При этом воспоминании все мое тело содрогнулось.

— Все в порядке, Божья коровка. Теперь ты дома. — Он притянул меня к себе и нежно поцеловал в висок.

— О, София! Энцо! София проснулась! — позвала мама с порога. Прижав руку к груди, она поспешила к моей кровати, на глаза навернулись слезы. Она села рядом со мной и осторожно обхватила меня руками, стараясь не перетянуть трубку капельницы. — Моя милая София, я так волновалась.

Я обняла маму так крепко, как только могла, не напрягая ноющие мышцы, и натянуто улыбнулась папе, когда он вошел в мою спальню. — Привет, папочка.

Он подошел ближе и поцеловал меня в макушку. — Привет, принцесса. Рад видеть тебя бодрствующей.

Нико начал вставать, но я взяла его за руку и надежно удержала на месте. — Как