Берлускони. История человека, на двадцать лет завладевшего Италией - Алан Фридман

Баррозу вспоминает, что и он сам, и председатель Европейского совета Херман ван Ромпей предупреждали на том утреннем заседании 3 ноября, что план МВФ о предоставлении Италии кредита в 80 миллиардов евро вызовет совсем не ту реакцию, о которой говорили лидеры двух стран, а ровно противоположную. А именно, для финансовых рынков такая новость сработает как сигнал тревоги, а вовсе не успокоит их. Поскольку у Италии и так имелось долгов на 2 триллиона долларов, выделение ей каких-то 80 миллиардов евро будет просто каплей в море, пояснял Баррозу.

Сапатеро, набравший в рот воды и буквально загипнотизированный драмой, которая разворачивалась у него на глазах, с облегчением понял, что на Испанию сейчас никто набрасываться не собирается. Позже в тот же день он пил кофе с итальянским министром финансов Джулио Тремонти и рассказал ему о том, какой жесткий прессинг устроили Берлускони лидеры Франции и Германии, вынуждая его взять кредит у МВФ.

“У нас был перерыв. И наши две команды, итальянская и испанская, вместе с дипработниками, с помощниками, – мы все вместе пили кофе в кафе. Берлускони с нами не было. Но я помню, как Тремонти сказал: «Я знаю более красивые способы покончить с собой, чем попросить о помощи МВФ». Наверное, в тот день он повторил эту самую фразу раз двадцать – с типично итальянским юмором. Он был человек умный и тонкий”.

После того утреннего заседания внимание участников саммита снова переключилось на греческий кризис и на всеобщие опасения – как отреагируют рынки на итоги саммита. Саркози был, пожалуй, слишком зациклен на финансовых рынках и на СМИ, но для крупнейших мировых лидеров это не было чем-то необычным.

“Публика всегда видит лидеров, которые все решают, со стороны. Но когда ты внутри этой кухни, ты видишь, как все происходит на самом деле, – задумчиво говорит Сапатеро, размышляя о бункерном менталитете, который преобладал в тот день во Дворце фестивалей в Каннах, и вообще о поведении премьер-министров и президентов, вознесенных на вершину мировой власти. – Да, лидеры принимают решения, – продолжает бывший премьер-министр Испании, – но они всегда действуют с оглядкой на то, что напишут в Financial Times и как поведет себя рынок. Вот так все обстоит на деле. Политика – это продолжение жизни. Со стороны кажется, что правительства наделены особой властью, но в нашем глобальном мире это уже не так. И политические лидеры, и ведущие рыночные игроки, и самые важные чиновники – все они читают Financial Times. Главная беда Financial Times – в том, что она похожа на Библию. А Библия, хоть и великая книга, допускает только одно толкование”.

В тот вечер, пока давление на Берлускони возрастало, а кризис евро продолжал бушевать, после официального ужина для представителей “Большой двадцатки” собралась еще одна встреча на высшем уровне. Позже Баррозу назовет тот вечер “кратким курсом европейской политики для Барака Обамы”.

В маленький конференц-зал набились все те же игроки с утреннего заседания – Саркози, Лагард, Шойбле, только на этот раз явилась еще и Меркель. Еще в зале присутствовали Баррозу и ван Ромпей, а также Марио Драги, впервые публично показавшийся в должности главы Европейского центрального банка. Еще за стол сели Сапатеро со своим министром финансов и Берлускони с Тремонти. Но на этот раз, когда Саркози готовился приступить к очередному раунду переговоров о кризисе, к европейцам присоединился президент США.

“В присутствии Барака Обамы все слушали очень внимательно”, – вспоминал один из европейских участников того заседания.

Обама, рядом с которым сидел Тимоти Гайтнер, хотел поговорить о том, как положить конец хаосу на финансовых рынках. Президент США, обдумав то, что посоветовал ему Гайтнер, решил нейтрализовать спекулянтов на финансовых рынках, создав достаточно крепкую “противопожарную стену” для защиты европейцев от долгового кризиса и обезопасив всю мировую финансовую систему от угрозы. Для создания такой стены он просил Германию сделать колоссальные денежные взносы, а это явно огорчало Меркель. Саркози идея “противопожарной стены” пришлась по душе, но он по-прежнему думал лишь о том, как до окончания саммита всучить Италии пакет помощи от МВФ: так будет достигнут хотя бы один видимый результат.

Встреча началась примерно без двадцати десять вечера и продолжалась почти до одиннадцати часов. То, что происходило в этом зале, так и не помогло разрешить кризис еврозоны, однако эти полтора часа, несомненно, стали ярким моментом истины в острейшей фазе всего кризиса.

“Обама начал заседание с заявления о том, что нам нужно найти решение для Италии и договориться о создании защитной стены для всей Европы. Такие две темы он обозначил”, – вспоминает Баррозу. Он добавляет, что и Обама, и Саркози очень нажимали на Меркель, чтобы она согласилась выделить новые финансовые средства на “противопожарную стену” стоимостью более триллиона долларов.

И Баррозу, и Сапатеро наблюдали за длительной атакой на Берлускони со стороны Саркози, а затем Лагард. Меркель одобрительно качала головой.

“Это был настоящий штурм – с моря, с суши и с воздуха, – рассказывает Сапатеро, живо вспоминая тот незабываемый вечер. – Я навсегда запомнил, какие выражения лиц были у этих людей и как они твердили: «Италия больше не заслуживает доверия, вам не удалось провести никаких реформ». Они повторяли это в лицо Берлускони снова и снова”.

“Обама, – вспоминает Сапатеро, – вел себя очень вежливо. Он всегда очень вежливый и утонченный”.

Обама не начинал заседание в качестве арбитра. Он как бы постепенно вжился в эту роль. Судя по рассказам трех бывших премьер-министров, изначально Обама неплохо отнесся к идее предоставить Италии заем от МВФ. Но пока длилось заседание, он передумал.

“Президент Саркози считает, что это хорошая идея”, – сказал вначале Обама, не проявляя излишней настойчивости.

Берлускони вспоминает, как он вновь отвечал объединенным силам Обамы, Меркель и Саркози, что Италия не нуждается в займах от МВФ и не согласится их брать.

“Италия – богатая страна, – уверял Берлускони. – Мы справимся с выплатой высоких процентов – если нужно, то в течение года”.

Обама попробовал изменить подход и сказал: “Нам нужно сломать существующий цикл, чтобы внушить доверие рынкам”.

Однако Берлускони твердо стоял на своем, хотя его почти никто не поддерживал, кроме Баррозу.

“Когда я увидел, что на этом заседании на итальянцев оказывается такое мощное давление, – вспоминает Баррозу, – мне стало ясно, что Саркози просто хочет хоть какого-то результата. У Николя, конечно, много ценных качеств – сильная воля и так далее. Но иногда в него словно бес вселяется. Вот и тогда ему хотелось непременно объявить под конец каннского саммита: «Ну вот! Мы разрешили кризис евро, потому что Италия теперь приняла программу МВФ». Поэтому я сказал Берлускони: «Ни в коем случае не поддавайся, стой на своем»”.

“Тремонти и Берлускони проявили необычайную стойкость, – вспоминает Сапатеро. – Их сопротивление впечатляло – ведь атаку на них вели много часов подряд”.

И вот на этом этапе, когда Берлускони ясно давал понять, что не сдвинется с места, в дело вступила Лагард и разразилась собственной тирадой. Ее выступление звучало менее эмоционально, чем у Саркози, однако в каком-то смысле оказалось еще убийственнее.

Сапатеро вспоминает: “Лагард очень резко высказывалась об Италии и Испании. Поэтому я так хорошо это запомнил. Она говорила резко, но это было как-то несправедливо. Удивительно было наблюдать, как МВФ играет эту роль – роль опоры для позиции крупных держав, но при этом явно не имеет собственного мнения”.

Бывший консультант Берлускони выразился еще откровеннее. “Я присутствовал на том каннском заседании и могу вам сказать, что Кристин Лагард вела себя в точности как кукла чревовещателя, а за веревочки дергал Саркози. Говорила она как дрессированный попугай”.

Сапатеро охотно соглашается с этим довольно сочным сравнением итальянца. “Да-да-да”, – подтверждает он и кивает. Рассказ Сапатеро о том решающем вечере каннского саммита кажется ярким и убедительным. У него сложилось впечатление, что МВФ в лице Лагард вел себя тогда скорее как “политический рычаг” некоторых правительств, чем как независимая международная организация. “Да, именно так это и выглядело”, – говорит он.

Сапатеро был не единственным человеком в зале, вышедшим оттуда с ощущением, что Лагард действует в итальянском вопросе заодно с Саркози. Она выступала просто типичным партнером комика в сомнительном политическом кабаре Саркози. Он начинал разглагольствовать, а потом выжидательно глядел на Лагард. А она всегда подхватывала его реплики, всегда имела наготове рациональные, взвешенные доводы, всегда высказывалась за то, чтобы Италия обратилась к МВФ за кредитом.