Гладиатрикс - Рассел Уитфилд

Как человек увлеченный и тонкий знаток, Фронтин никогда не принимал девушек-гладиаторов всерьез. Новинка — да, потеха — да, но не более. И вот те на — выученицы этого Луция Бальба оказались на арене настоящими вестницами смерти. Женственная красота лишь добавляла остроты их воинскому обаянию. Эти обнаженные груди, эти точеные ягодицы, кружащиеся в гибельном танце… Фронтин то и дело ловил себя на том, что неловко ерзает в кресле, кутаясь в тогу, — не то, чего доброго, станет очевидным возбуждение плоти.

Еще он заметил за собой, что раз за разом стал являться в цирк гораздо раньше обычного, чтобы ненароком не пропустить какой-нибудь девичий бой. Одна или две гладиатрикс из школы Бальба показались ему настолько умелыми, что он решил даже дать ланисте аудиенцию, воздать должное его искусству обучения и отбора.

Прокуратор пригласил потливого смуглолицего Бальба в ложу сановников и тепло приветствовал его.

— Весьма впечатлен твоими девушками, ланиста, — сказал он ему. — Ты привнес в эти игры приятное разнообразие, твоими усилиями они стали совершенно новым и небывалым событием. Оно вполне может послужить политическому продвижению моего достопочтенного сподвижника Эсхила.

Он указал на грека, сидевшего рядом.

— Ты слишком добр, правитель. — Бальб почтительно наклонил голову. — Мы лишь делаем то малое, на что способны. Твои слова очень многое значат для такого незначительного человека, как я.

— Да ладно тебе, ланиста, — рассмеялся Фронтин. — Все знают, что ты богат, как Мидас!

Отмахнувшись от возможных возражений, он вновь устремил свое внимание на арену и спросил:

— Кто эта девушка?

Вызов в главную ложу Бальб встретил с превеликой радостью, но и с беспокойством. Теперь он с облегчением убедился в том, что волноваться было вроде бы не о чем. Правитель, по-видимому, просто хотел похвалить выступление его девушек, в особенности — последнего приобретения.

— Это Ахиллия, господин мой, — сказал Бальб и вздрогнул, потому что в этот момент Лисандра отхватила руку фракийке, с которой сражалась. Спартанка явно соответствовала легендам, ходившим о ее племени, и Бальб был доволен девчонкой. Она очень быстро оправилась от раны, полученной в первый день игр. С тех пор в небесах успела смениться луна, и Лисандра опять принимала участие в поединках. Еще было очень похоже на то, что она вправила мозги своим эллинкам. До игр они являли собой довольно жалкое зрелище, теперь почему-то стали плотно спаянной командой убийц. Гибель той полноватой рыбачки — Бальб успел забыть, как там ее звали — весьма благотворно повлияла на уцелевших девиц. Они начинали приносить настоящий доход.

— Нет, я хочу знать, кто она на самом деле. Ахиллия — это ведь не ее настоящее имя?

— Она рабыня, господин мой. Просто рабыня.

Бальб почувствовал, как по всему его телу выступили капельки пота. Он успел вообразить, будто далекое сестринство, к которому принадлежала Лисандра, умудрилось отыскать девушку и воззвало к правителю, требуя ее освобождения.

— Но имя-то у нее есть? — настаивал Фронтин.

— Да, господин мой. Ее зовут Лисандра, — сказал Бальб и судорожно сглотнул, гадая, сколь далеко могут забрести такие расспросы.

— Она в самом деле спартанка или это лишь образ, который ты для нее выдумал?

Бальб помедлил. Его отчаянно подмывало солгать Фронтину, но вдруг правитель знал больше, чем говорил? В этом случае ложь была бы откровенна опасна, даже гибельна.

— В самом деле, господин мой. Как говорится, все настоящее.

Фронтин снова повернулся к Лисандре, которая стояла на арене, положив клинок на шею побежденной противницы. Он жестом приказал спартанке лишить женщину жизни. Однорукая бывшая гладиатрикс была все равно бесполезна и никому не нужна. Лисандра равнодушно перерезала горло фракиянке и зашагала к воротам жизни, оставив ту биться на песке в предсмертной агонии.

Фронтин посмотрел на Бальба и сказал:

— Я хотел бы с ней встретиться.

— Как пожелает мой повелитель, — с облегчением поклонился Бальб.

Итак, никакое посольство из Спарты к Фронтину не приезжало. Старый козел просто возжелал утех с гладиатрикс. Плохо было лишь то, что он выбрал девицу с такой холодной кровью. Наверное, мраморная статуя по сравнению с ней сошла бы за пылкую любовницу. Этот похотливый старикашка мог бы указать на какую-нибудь заждавшуюся кобылку, которая рада была бы укатать его до потери сознания. Бальб подумал, что все это вызвано ревностью других богов, недовольных изобилием милостей, коими Фортуна ублажала прокуратора в последнее время.

Он вымученно улыбнулся Фронтину.

— Я пришлю ее к тебе по окончании сегодняшних представлений, мой господин.

— Отлично, — с улыбкой кивнул Фронтин. — Можешь идти.

— Ты хотел видеть меня, ланиста?

Бальб велел рабам усадить Лисандру в крытый паланкин доставить в его жилище, нанятое за пределами цирка. За время игр спартанка успела сделаться народной любимицей. Ее слава быстро росла, в открытую путешествовать ей теперь не годилось. Луций критически рассматривал девушку, стоявшую перед ним, прислушивался к собственным ощущениям и гадал, вызовет ли она и у него какое-то волнение плоти. Его влекло преимущественно к мужчинам, но в прошлом он, бывало, делил ложе и с женщинами. Лисандра — рослая, бледнокожая, неоспоримо прекрасная — была, вероятно, действительно притягательна, но именно такие женщины никогда ему не нравились.

— Хотел, — сказал он, изобразив почти искреннюю улыбку. — Пожалуйста, присаживайся.

Ланиста указал ей на мягкий диван, хлопнул в ладоши и приказал принести вина. Может, Лисандру и удивило подобное радушие с его стороны, но она ничем этого не показала. Ее взгляд оставался ровен, холоден и самую малость насмешлив, как показалось Бальбу.

— Ты проводишь отменные бои, — пригубив напиток из местных виноградников, сказал он.

Лисандра пожала плечами, совершенно спокойно приняв похвалу.

— Естественно, — сказала она. — Надеюсь, меня начнут выставлять против более достойных соперниц. Те, с которыми сейчас приходится иметь дело, бьются заметно хуже меня.

Бальб чуть не расхохотался.

«Надо же, какая неистребимая наглость!.. — подумал владелец луда. — Впрочем, возможно, за ее словами кроется не пустопорожнее высокомерие, а нечто большее».

Он не мог отделаться от впечатления, что Лисандра не играла словами, а высказывала свой действительный взгляд на вещи.

— Ты недооцениваешь другие школы, Лисандра, — проговорил он наконец. — Там тоже хватает отменных бойцов.