Темные алтари - Димитр Гулев

— Эй ты, черная обезьяна! Слышишь? — злобно крикнул кто-то из форта. — Слезай оттуда!

Но Эдмония не слышала.

Неистово грохотали барабаны, трепетно попискивали флейты, и она действительно не слышала. Иначе, конечно, спустилась бы.

Она знала свое место.

Он был огромен, ее брат. В отличие от Эдмонии, у которой была впалая грудь и подтянутый живот, Абрахам, особенно в последние годы, когда женился и стал отцом большого семейства, раздулся, как бочка. Он любил поесть — а Кизи умела вкусно готовить, — пил пиво, покупая его целыми ящиками по дюжине бутылок. И на работе не утруждал себя — он был священником. Самое большое беспокойство изредка приносил ему проигрыш в гольф. Разумеется, от столь беспечной жизни Абрахам и располнел. Но он был высокого роста, крепок, крупной кости, и потому полнота его не обезображивала, а прихожанам-баптистам такая импозантность даже нравилась. Они преисполнялись почтением при виде столь представительной фигуры. Одежду Абрахам носил только коричневых тонов. Из-под темно-шоколадного цвета рубашки виднелась белая полоска подворотничка — всегда чистого, без единой складочки. Единственного в городе черного священника знали все цветные, чем Кизи и Эдмония очень гордились.

В свободное от церковных дел время Абрахам тоже надевал коричневую рубашку, но с открытым воротником, и тогда неизменно вешал на широкую грудь распятие — огромный крест темного дерева, инкрустированный тонкими чешуйками перламутра, которые излучали неясное нежное сияние сокрытого в морских глубинах света. Так он одевался, когда выходил из дому с Кизи и детьми, часто в сопровождении Эдмонии, на воскресные школьные утренники или на доступную всем площадку для игры в гольф, где за соответствующую плату можно поиграть, не состоя ни в каком клубе, не имея даже собственных клюшек и мячей.

Спортивная площадка была на самой окраине города. Многие жители отправлялись туда не только поиграть, но и посмотреть, как развлекаются другие, поесть в уютном ресторане, выпить в баре любимого напитка, зайти в зал для игры в кегли. Улицы в такое время пустеют, лишь проносятся, нарушая тишину, редкие машины. Даже полицейские останавливаются, любезно предлагая одинокому пешеходу подвезти попутно.

Оставив машину на просторной стоянке перед площадкой для гольфа, Абрахам вел свою семью и Эдмонию через ярко освещенный магазин, до отказа набитый всем необходимым для этого разрекламированного вида спорта, на который работала целая отрасль национальной промышленности. Чего только не было там на прилавках — и пестрые кожаные и пластмассовые сумки на колесиках с полным комплектом или с одной клюшкой всевозможных моделей и марок, брюки из эластика, юбки, рубашки и блузки, мягкие и удобные фланелевые костюмы, ворсистые носки, различная обувь с шипами для устойчивости, шарфики, спортивные кепи, очки, перчатки, мячи, самые различные пособия, специальные брошюры и журналы по гольфу, которые можно полистать бесплатно около бара за стаканом какого только пожелаешь напитка или просто ледяной воды с теплым или холодным бутербродом, пока выбираешь себе что нужно или же рассеянно смотришь в сторону ярко освещенного мощными прожекторами огромного поля, на котором время от времени сверкают, как одиноко падающие звезды, издалека посланные мячи. Вечером, разумеется, играть было нельзя. Только любители сильных ударов отправляли по одному-два шара в серебристую даль. Бесчисленное множество снежно-белых шаров мальчики, обслуживавшие площадки, собирали в свои тележки на рассвете — до того, как приедут первые любители гольфа, в основном женщины, пожилые и средних лет, успевшие вовремя справиться с домашними делами.

В стороне находились площадки для игры в мини-гольф — остроумно сконструированные препятствия, успешное преодоление которых приносило победителям разноцветные жетоны. За них счастливчики, еще возбужденные игрой, получали в магазине и в баре что пожелают: дети — маленькие клюшки, молодые люди — виски и джин, которые выпивали тут же на месте и, разохотившись, заказывали еще и еще. Рассудительные же, умеренные игроки собирали жетоны неделями и, доплатив нужную сумму, покупали все необходимое для гольфа снаряжение, которое в соответствии с требованиями журнальной моды постоянно менялось.

Именно на эти площадки Абрахам любил водить свою семью в свободные вечера. Возбужденные и сосредоточенные, они играли все: Кизи, дети, Абрахам, а Эдмония радовалась, глядя на них. Сама же не испытывала особого влечения к мини-гольфу: слишком была она тяжела на руку для легких, точно рассчитанных ударов, хотя ловкости ей занимать не приходилось. Просто она, сознавая бессмысленность игры, не могла по-настоящему войти в спортивный азарт и вложить, как это делали другие, все свое существо в стойку, раскачивание, замах и удар.

Эдмония предпочитала сидеть в тростниковом кресле под полотняным навесом и следить за игрой. Так же было и в тот субботний вечер, когда она вдруг увидела Сьюзан Кей и молодого Айвора Игона, учителя истории, в данный момент безработного, который ухаживал за девушкой со времени ее возвращения из путешествия в Калифорнию.

Сьюзан Кей тоже заметила негритянку и приветливо ей махнула. Они с Айвором Игоном играли неподалеку от Абрахама, Кизи и детей, так что Эдмония могла наблюдать и за ними. И это никому не могло показаться непристойным. Айвор Игон играл увлеченно, Сьюзан Кей — без настроения, постоянно останавливалась, оглядывалась, закидывала назад волосы. Воспаление на темени уже прошло: Эдмония добыла у знакомых старух, с которыми раньше жила по соседству, какой-то бальзам и несколько дней подряд втирала ей в кожу. Сейчас волосы Сьюзан Кей — тяжелые, густые и чистые, с теплым блеском расплавленного благородного металла — обрамляли ее лицо. На радость Эдмонии, девушка начала работать в заведении братьев Грэйвс. Сначала занималась оркестром и программой, но скоро стала главным распорядителем. Она встречала посетителей и, расспросив, провожала их в отдельные кабинеты, усаживала за столики или у стойки бара. Часами была она на ногах, всегда со всеми вежливая, с неизменной приветливой улыбкой. За ней неотступно следовал Лейард Грэйвс, которому она явно нравилась. Он предпочитал ее другим девушкам и дал ей эту хорошо оплачиваемую, на первый взгляд легкую, но, в сущности, изнурительную работу, от которой в конце концов зависело настроение, с каким люди тратили свои деньги. Эдмония не раз задавалась вопросом, откуда у слабой девушки столько энергии: ела Сьюзан Кей мало, больше пила кофе и весь день находилась в каком-то легком нервном возбуждении, целиком владевшем ею и к которому, судя по всему, она привыкла.

Зарабатывала она немало. Кроме жалованья, получала определенный процент чаевых от всех официантов, выделявших его добровольно, а также дополнительные суммы в конце каждой недели, так как от нее зависело, кто, сколько и каких