Стихотворения и поэмы - Ярослав Смеляков

247. ПАВЕЛ АНТОКОЛЬСКИЙ

Сам я знаю, что горечь естьв улыбке моей.Здравствуй, Павел Григорьич,древнерусский еврей.

Вот и встретились сноваутром зимнего дня, —в нашей клубной столовойты окликнул меня.

Вас за столиком двое:весела и бледна,сидя рядом с тобою,быстро курит жена.

Эти бабы Россиивозле нас, там и тут,службу, как часовые,не сменяясь, несут.

Не от шалого счастья,не от глупых услад,а от бед и напастейнас они хоронят.

Много верст я промерил,много выложил сил,а в твоих подмастерьяхникогда не ходил.

Но в жестоком движенье,не сдаваясь судьбе,я хранил уваженьеи пристрастье к тебе.

Средь болот ненадежныхи незыблемых скалнеприютно и нежноя тебя вспоминал.

Средь приветствий и тушейи тебе, может быть,было детскую душунелегко сохранить.

Но она не пропала,не осталась одна,а как дернем по малой —сквозь сорочку видна.

Вся она повториланаше время и век,золотой и постылый.Здравствуй, дядька наш милый,дорогой человек.

248. ЭТАЖЕРКА

Я нынче проснулся с охотой,веселый и добрый с утра:наверно, прелестное что-тослучилось со мною вчера.

И то и другое прикинув,я вспомнил весь день прожитой:девчушка из недр магазинанесла этажерку домой.

Всё было не просто, однако,ведь та этажерка былапокрыта сияющим лаком,блистательным, как зеркала.

И в ней, задержавшись на малость,от вешнего люда тесна,и улица — вся — отражалась,и вся повторялась весна.

Мне скажет какой-нибудь критикна эти восторги в ответ:«Подумаешь, тоже событьенашел для потомства поэт!»

А как же! Конечно, событье.О многом подумаешь тут,когда в суету общежитьясвою этажерку несут.

А это уж наша забота —такими поэтами быть,чтоб нынче по высшему счетустихи для нее сочинить.

Чтоб наши неглупые книжки,когда их случится издать,могли бы, пускай не в излишке,на той этажерке стоять.

249. БАЛЛАДА ВОЛХОВСТРОЯ

Сюда с мандатом из Москвыприехали без проездныхв казенных кожанках волхвыи в гимнастерках фронтовых.

А в сундучках у них лежатпять топоров и пять лопат.

Тут без угара угоришьи всласть напаришься без дров.Пять топоров без топорищи пять лопат без черенков.

Но в эти годы сущий кладпять топоров и пять лопат.

Так утверждался новый рай,а начинался он с того,что люди ставили сарайдля инструмента своего.

И в нем работники хранятпять топоров и пять лопат.

Когда Ильич в больших снегахушел туда, где света нет,и свет померк в его очах —отсюда хлынул общий свет.

Я слышу, как они стучат, —пять топоров и пять лопат.

250. ВИШНИ ЯПОНИИ

Я в долгу… перед вишнями Японии…

Сразу все, согласно и неслышно,словно кто-то дал команду тут,белые и розовые вишнинадо всей Японией цветут.

Нам-то, русским жителям, не новоуслыхать с любовью и тоскойэтот дух и этот цвет вишневыйв утреннем поселке под Москвой.

Но они в Японии сильнееи нежнее как-то, чем у нас:то ли небо дальнее синее,то ли дымка застилает глаз.

Из отеля выйдя на рассвете,невдали на горке некрутойя ее нашел.И эти ветвибережно придерживал рукой.

Всё стоял я, осененный светом,и держал вишневый цвет в горсти,чтобы после ощущенье этодо своей России довезти.

251. ПЛАЧУЩАЯ ЛАПША

Ночью под модной крышей,где размещен отель,я сквозь окно услышалплачущую свирель.

Было ее звучаньев яркости голубойсловно бы обещанье,связанное с мольбой.

С вышки многоэтажной —нету важнее дел —через заслон бумажныйя ее разглядел.

Двигаясь с явным толкомв блеске ночных теней,медленно шла двуколканиже ночных огней.

В темной какой-то робесгорбленный старичокшел меж ее оглобель,словно бы ишачок.

И, украшая дело,словно луга апрель,с жалким призывом пеланищенская свирель.

Город оповещая,ехала не спеша,знающих обольщая,плачущая лапша.

Люди рабочей смены,дружный ночной отряд,севши вокруг, степенноэту лапшу едят.

Мне до нее не близко,но — по всему видать —вкусно ее из мискипалочками хлебать.

Скучно мне на банкетах,муторно для души.Вот похлебать бы этойзапросто здесь лапши!

252. ПЕЙЗАЖ У ОКНА

Безмятежна и нежна,как-то непривычнопод окном стоит соснаместности больничной.

По утрам, пока темно,и при солнце знойномна нее гляжу в окнопрямо и достойно.

Променяв свое жильена бивак палатный,пью спокойствие еедаром и бесплатно.

В синем мареве снеговнашу зыбкость чуя,лучше всяких докторовнас она врачует.

В тишине ее ветвей,словно бы с наброска,приютилась рядом с нейслабая березка.

Красный лозунг кумача,птиц бесшумных стая.Белый ситец и парча,солнцем залитая.Подвенечная свеча,риза золотая.

253. НОЧНОЙ СОН

По плечу видать — силенотрок загорелый.Черный волос лезет вониз сорочки белой.

Смуглолиц и горбонос,выделан как надо,только глаз недобро кос,в речи нету склада.

Но когда огонь прикрытв угловой палате —как он спит! Ах, как он спитна своей кровати!

Как для ссыльного орла,помнящего горы,та кровать ему мала,плохо без простора.

Словно сделав два шагана пути к разлуке,остановлена нога,распростерты руки.

Точно громкие словамежду оробелых,затерялась головасредь подушек белых.

И видны издалекапростынь с одеялом,словно луг и облака,ливень и обвалы.

Мир вокруг заклокотал,небо повернулось.Так бы, верно, Демон спал,если бы заснулось.

254. Я ОТСЮДОВА УЙДУ

Я на всю честную Русьзаявил, смелея,что к врачам не обращусь,если заболею.

Значит, сдуру я навралили это снится,что и я сюда попал,в тесную больницу?

Медицинская водаи журнал «Здоровье».И ночник, а не звездав самом изголовье.

Ни морей и ни степей,никаких туманов,и окно в стене моейголо без обмана.

Я ж писал, больной с лица,в голубой тетрадине для красного словца,не для денег ради.

Бормочу в ночном бредуфельдшерице Вале:«Я отсюдова уйду,зря меня поймали.

Укради мне — что за труд?! —ржавый ключ острожный».

Ежели поэты врут,больше жить не можно.

255. ДВЕ СОБАЧЬИ МОРДЫ