Стихотворения и поэмы - Ярослав Смеляков

235. МАЙОР

Прошел неясный разговор,как по стеклу радара,что где-то там погиб майорЭрнесто Че Гевара.

Шел этот слух издалека,мерцая красным светом,как будто Марс сквозь облаканад кровлями планеты.

И на газетные листыс отчетливою силой,как кровь сквозь новые бинты,депеша проступила.

Он был ответственным лицомотчизны небогатой,министр с апостольским лицоми бородой пирата.

Ни в чем ему покоя нет,невесел этот опыт.Он запер — к черту! — кабинети сам ушел в окопы.

Спускаясь с партизанских гор,дыша полночным жаром,в чужой странепогиб майорЭрнесто Че Гевара.

Любовь была и смерть быланедолгой и взаимной,как клекот горного орлавеснойв ущелье дымном.

Так на поляхиной странысражались без упрекарязанских пажитей сыныв Испании далекой.

Друзья мои!Не всё равно ль —признаюсь перед вами,—где я свою сыграю рольв глобальной грозной драме!

Куда важней задача та,чтоб мне сыграть предвзятоне палача и не шута,а красного солдата.

236. ЮГОСЛАВСКАЯ СВЕЧА

Свеча горела на столе,Свеча горела.

Кругом тревожно и темно,но по оплошкесветилось малое окнов ночной сторожке.

Бессветно было на земле,но всё же смелосвеча горела на столе,свеча горела.

Вязала что-то там свое,склонившись глухо,не то жилет, не то белье,одна старуха.

От оккупации устав,в простенке маломбольной старик тревожно спалпод одеялом.

Вдруг прогремел дымящий адгудящим басом.Взорвали партизаны складбоеприпасов.

И на окраине селаночная стежкасобак немецких привелак окну сторожки.

Гестапо шло навеселе,и в ночь расстрела,как в ночь венчанья, на столесвеча горела.

Под утро чуждая руканеспешно, сухопохоронила старикас его старухой.

С тех пор во тьме большой ночис двойною силойвсегда горели две свечина двух могилах.

Кто их в ту пору зажигал,узнать не силюсь,но сам слыхал и сам видал:они светились.

Не сомневайся, помолчи —ведь в самом делевсю ночь горели две свечи,всю жизнь горели.

237. ЦЫГАНСКАЯ РАПСОДИЯ

Нет в песне цыганского склада,романса не выкроишь тут.Давно уж вблизи от Белградаоседло цыгане живут.

По ранней росе спозаранку,как водится, из году в год,цыгане идут и цыганкиработать на местный завод.

И весело, словно галчата,с утра и до ночи, подряд,на задних дворах цыганята,как им подобает, галдят.

В фуражках, украшенных кантом,под гул канонады вдалис железным крестом оккупантысюда из Берлина пришли.

И сразу же, как и в Россииушел в партизаны народ.Умолкли гудки заводские,командовать стал пулемет.

Не кормят ни мамка, ни татопохлебкой родимой земли.Собравшись гуртом, цыганятаработать на площадь пошли.

С утра и до вечера четкос веселым отчаяньем тамлетают их черные щеткипо кожаным тем сапогам.

Работа идет без помарки,как будто «Цыган» черновик.И падают мятые маркив ладони проворные их.

Когда над гестаповской крышейнебесные звезды блестят,застукали тех ребятишек,отчаянных тех цыганят.

И сразу под мрачным конвоем,всё выполнив в заданный срок,их всех обреченной толпоюв недальний погнали лесок.

Какие тут слухи и речи?Закрыт по-могильному рот.Зато деловито навстречууже застучал пулемет.

Идя на предсмертную муку,на плац счетверенный огня,своим удивительным стукомответила вдруг ребятня.

На смертном рассвете туманному всех сыновей и внучатпо ящикам их деревяннымсапожные щетки стучат.

Над родиной непокоренной,над сонмом мятущихся душзвучит этот марш похоронный,как словно бы праздничный туш:

«Эх, загулял, загулял, загулялпарень молодой, молодой,в красной рубашоночке,хорошенький такой!..»

Набитые спесью и жиром,от стен заводских невдали,не дрогнули те конвоирыи фюрер немецкой земли.

Сработано намертво дело,рыдает наутро семья.Не бодрым стишком, а расстреломкончается песня моя.

238. ФОТОГРАФИЧЕСКИЙ СНИМОК

На свете снимка лучше нету,чем тот, что вечером и днеми от заката до рассветастоит на столике моем.

Отображен на снимке этом,как бы случайно, второпях,Ильич с сегодняшней газетойв своих отчетливых руках.

Мне, сыну нынешней России,дороже славы проходнойте две чернильницы большиеи календарь перекидной.

Мы рано без того остались(хоть не в сиротстве, не одни),кем мира целого листалисьи перекладывались дни.

Всю сложность судеб человечьихон сам зимой, в январский час,переложил на наши плечи,на души каждого из нас.

Ведь всё же будет вся планетакружиться вместе и однав блистанье утреннего света,идущем, как на снимке этом,из заснеженного окна.

239. СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК

Я был, понятно, счастлив тоже,когда влюблялся и любилили у шумной молодежисвое признанье находил.

Ты, счастье, мне еще являлось,когда не сразу, неспростаперед мальчишкой открываласьлесов и пашен красота.

Я также счастлив был довольноне каждый день, но каждый год,когда на празднествах застольных,как колокол на колокольне,гудел торжественно народ.

Но это только лишь вступленье,вернее, присказка одна.Вот был ли счастлив в жизни Ленин,без оговорок и сполна?

Конечно, был.И не отчасти,а грозной волей главаря,когда вокруг кипело счастьештыков и флагов Октября.

Да, был, хотя и без идиллий,когда опять, примкнув штыки,на фронт без песен уходилиМосквы и Питера полки.

Он счастлив был, смеясь по-детски,когда, знамена пронося,впервые праздник свой советскийРоссия праздновала вся.

Он, кстати, счастлив был и дома,в лесу, когда еще темно…

Но это счастье всем знакомо,а то — не каждому дано.

240. ПО ПОВОДУ ГОЛУБЕЙ

Пока, увязнувши на треть,скрипит планеты колесо,она успела постареть,твоя голубка, Пикассо.

Когда на улице светло,любому мальчику видать:с набитым зобом тяжелоей подниматься и летать.

Нет блеска сокола в очах,и нет бесстрашия орла.Так приживалка на харчаху благодетельниц жила.

Немало раз породу их,когда идет киножурнал,во фраках сизо-голубыхна ассамблеях я видал.

Не призываю воевать,не обижаю прочих птиц, —мне хоть бы только развенчатьясновельможных голубиц.

241. ПИСЬМО В РАЙОННЫЙ ГОРОД