Тайна гибели Лермонтова. Все версии - Вадим Хачиков

Не следует выводить ссору и из особенностей психологии кого-то из участников конфликта – нам должно быть понятно, что эти факторы могли с таким же успехом «сработать» и в другое время, в другом месте, но опять же только при наличии каких-то обстоятельств, способных вызвать ссору.

Еще одна ошибка наших предшественников, уже другого рода – опасение выйти за пределы известных и многократно «обкатанных» лермонтоведением литературных источников. За исключением сугубо научных исследований по конкретным вопросам и публикаций архивных разысканий последних лет, большинство материалов, посвященных поискам причин гибели Лермонтова, имеют весьма ощутимое сходство. Их авторы, словно бы копируя друг друга, бесконечно перебирают одни и те же факты, известные из сочинений Висковатова и Мартьянова, документов военно-судного дела, воспоминаний Васильчикова и нескольких современников, находившихся тогда в Пятигорске, да писем, пересказывающих услышанное от людей, близких к участникам поединка.

Факты эти тасуются по своему разумению, иногда дополняются теми или иными сведениями из других источников, но так или иначе обязательно составляют «малый джентльменский набор», без которого не обходится ни одна работа, написанная на эту тему за последнее столетие. И различаются они между собой лишь яркостью живописания обстоятельств поединка да еще кое-какими субъективными добавлениями, которые чаще всего вызывают гнев корифеев, особенно если автор недостаточно строго следует печатным источникам.

«Quod non est actis, non est in mundo» – «Того, чего нет в документах, не существует». Эта грозная латинская пословица, предваряющая некоторые периодические издания последних лет, явно предназначена для устрашения дерзких крамольников, которым как бы рекомендуют: перебирайте набор известных документальных данных, тасуйте их, раскладываете, как пасьянс, но от них – ни на шаг! И при этом не забывайте подчеркивать, что тайна гибели Лермонтова разгадана быть не может, поскольку у нас слишком мало данных о событиях тех дней.

По этому поводу хочется сказать следующее. Конечно, выявленных достоверных документов не так уж много, но число их растет, и в первую очередь благодаря архивным разысканиям Д. А. Алексеева, который заслуживает величайшей благодарности за находку и публикацию ценнейших архивных данных, связанных с Лермонтовым и его окружением. Пусть порой они даже касаются каких-то мелких, порой незначительных деталей бытия самого поэта и его современников – сложенные вместе, они могут дать очень многое в поисках причин ссоры и дуэли. Так что у нас имеются некоторые возможности для того, чтобы составить документальную основу любой, даже самой смелой гипотезы. И в то же время следует подчеркнуть, что такая гипотеза может – и более того, должна! – строиться на основе не только документов, но и логических рассуждений, даже если они не подкреплены данными из печатных источников.

Ну скажите на милость, какие документы нужны, чтобы быть уверенным в том, что голодный старается утолить голод, а оскорбленный – отомстить? Какие ссылки на авторитеты требуются, чтобы не сомневаться: попав под ливень, человек укрывается от него – не стоять же под дождевыми струями? Какие ссылки на литературные источники должны доказывать нам, что соперничество из-за женщины может сделать даже лучших друзей врагами? Или то, что в экстремальной ситуации люди способны совершать непредсказуемые поступки? Так неужели же без ссылок и сносок мы не имеем права представлять себе поведение Лермонтова, Мартынова и других участников событий в тех житейских ситуациях, которые предшествовали дуэли, а стало быть, могли и привести к ней? Правда, считается, что к Лермонтову нельзя подходить с обычными мерками. И, тем не менее, он все-таки был живым человеком, а не манекеном, скроенным по лекалам сохранившихся документальных свидетельств!

Вот, если случается обратное и кто-то из исторических персонажей поступает вопреки логике человеческого поведения, тут уж обязательно нужны документальные подтверждения. И они, как правило, на такие случаи имеются – ведь отступления от нормы обязательно замечаются и фиксируются окружающими. Ну а если никто ничего из ряда вон выходящего не заметил, значит, все происходило как обычно, и действия тех или иных личностей можно «вычислить» без всяких ссылок на свидетельства современников или уцелевшие документы – достаточно просто спросить себя, как бы мы поступили в данном случае? И, вопреки латинской пословице, считать такие поступки и действия реально существовавшими и пригодными для построения модели происходивших событий.

Единственный критерий тут, который обязательно надо выдерживать, – четкое понимание, насколько наши предположения согласуются с известными и достоверными фактами, то есть с теми, что подтверждены, по крайней мере, двумя независимыми источниками. Если противоречий между такими фактами и построенной нами моделью события или поведения кого-либо нет, то ее можно смело использовать в дальнейшей работе. Конечно, ревнители высокой науки будут твердить о «ненаучности» такого способа добраться до истины. Но без него мы никогда не добьемся результата и будем так же, как наши высокоуважаемые предшественники, в сто первый раз перебирая «малый джентльменский набор» документальных свидетельств, сетовать, что волнующие нас тайны остаются нераскрытыми.

Еще один важнейший фактор, мешавший нашим предшественникам приблизиться к истине, – уже упоминавшаяся оторванность их писаний от реалий пятигорской жизни лета 1841 года. Конечно, многие данные об этом утеряны. И все же в нашем распоряжении имеется достаточно материала, чтобы сделать «привязку» фактов, взятых из литературы, к реальной топографии Пятигорска и известным данным о тогдашней жизни в нем. Кое-какие поправки такого рода, уже сделанные в предыдущих главах, будут продолжены и в последующих. Это позволит не только точнее представить себе преддуэльные и дуэльные события, но и очистить их от шелухи многочисленных легенд и мифов. Чтобы поклонники великого поэта, а тем более будущие авторы не твердили о досках, походя положенных над Провалом по указанию поэта, о шампанском, закупленном для помирившихся дуэлянтов, о дружбе Лермонтова с братьями Ребровыми, о частом посещении им дома генеральши Мерлини, о бретере Дорохове, имевшем 14 дуэлей, о долгих мучительных часах, которые провел Михаил Глебов под дождем у тела убитого поэта, и многом другом, что порою очень мешает увидеть истинную картину происходившего.

Теперь, с учетом всех этих соображений, мы продолжим выяснение того, что же произошло в Пятигорске 15 июля 1841 года, стараясь приблизиться, насколько это возможно, к фактическому положению дел. Каким образом? Выбирая из всех известных по литературным источникам фактов те, что более всего согласуются друг с другом, с реалиями пятигорской жизни того лета и, конечно, со здравым смыслом, дополняя все это предположениями, основанными на тех же жизненных реалиях и логике человеческого поведения, которая не столь уж изменилась за последние полтора века.