Слишком смышленый дурачок - Григорий Константинович Шаргородский

было видно ни зги. Хотя нет, через пару секунд удалось привыкнуть к мраку, чуть подсвеченному со стороны лестницы. В читальном зале благодаря большим окнам луна вполне заменяла теперь не работавшую люстру. И всё же дальний конец коридора был погружён в более глубокую тень. Рассмотреть удалось лишь какой-то сгусток мрака у двери в спальню тёти Агнес. Нечто смутно похожее на скрюченную человеческую фигуру.

Лишь когда эта фигура выровнялась, я понял, что до этого она словно заглядывала в замочную скважину или же пыталась каким-то образом открыть запертый по моему настоянию замок. Несколько бесконечно долгих мгновений мы смотрели друг на друга, а затем одновременно произошло три вещи — едва уловимое ощущение присутствия опасного духа резко усилилось, тёмная фигура сорвалась с места и на её голове, там, где должны быть глаза, зажглись два голубоватых огонька. Я смотрел на бегущего ко мне человека с буквально пылающим взглядом и сам удивлялся происходящим в моей голове процессам. Сознание словно разделилось на две части — одна самозабвенно зашлась в приступе ужаса, сковывая тело, а вторая деловито выудила кое-что из памяти, где отложилось прочитанное в «Одержимом мире».

«Ырка — ночной дух со светящимися глазами. Вытягивает жизнь их своих жертв. В одержимости является духом-хозяином. Может усыплять или давить ужасом. При трансформации изменяет не только глаза человека, но и пальцы, превращая в когти, так что очень опасен в ближнем бою».

И как только осознал, кто именно явился по наши души, тиски страха, и без того не очень сильные, разжались полностью, так что без проблем получилось вскинуть ружьё и нажать на спусковой крючок. Чуть снова не сорвался в панику, когда услышал просто сухой щелчок. Похоже, в патронах, которые стражники применяли против обычных людей, какой-то умник решил обойтись без защиты капсюлей серебром от сглаза. Злость, которая пугающе часто начала выручать меня в сложных ситуациях, придала сил. Я резко передёрнул затвор и ещё раз нажал на спусковой крючок. Громыхнуло знатно. Пуля хоть и резиновая, но всё же затормозила практически добравшегося до меня бесноватого. Вторая и третья, полетевшие вдогонку, свалили его с ног. Бесноватый, извернувшись на полу, вскочил, но к этому моменту я уже, пусть и не так ловко, как Олег Остапович, успел дозарядиться, и в грудь почти дотянувшейся до меня когтями твари влетел заряд покрытой серебром картечи.

Бесноватый завизжал так сильно, что зазвенело в ушах. Он снова упал и начал корчиться на ковровой дорожке, заливая её кровью. Я дозарядил ещё один патрон с особой картечью, но так и не выстрелил. Внезапно ощущение присутствия духа ослабло, а затем и вовсе исчезло. Затихло и покинутое им тело. С развороченной картечью грудью простому человеку выжить невозможно. Если бы не серебро, ырка, может, и остался бы, не дав носителю умереть.

За спиной щёлкнул замок, но я тут же заорал:

— Сидите в спальнях! Двери не открывать! — Кричал громко, чтобы услышала и тётя Агнес. Затем спохватился и добавил: — Если услышали меня, постучите в дверь!

Из дальнего конца коридора донёсся отчётливый стук. Дима тоже отстучался, предварительно щёлкнув замком. Удивительное ощущение — когда защищаешь близких тебе людей, напрочь уходит страх за свою жизнь. Так что деловито дозарядившись ещё тремя патронами с особой картечью, я спустился в залитый лунным светом читальный зал. Ружьё держал у плеча и старался лихо наводить его на самые подозрительные места с густой тенью. Уверен, со стороны выгляжу совершенно нелепо, и этому тоже ещё предстоит учиться.

Наконец-то добравшись до рубильника у спуска в подвал, я убедился в верности своей догадки и вернул рычаг на прежнее место. Дом тут же залило электрическим светом, и стало намного легче. Правда, тут же навалились мысли о том, что делать дальше.

Без малейшей надежды на успех я подошёл к телефону и набрал номер околотка родного района. Через десяток секунд ответил сонный голос:

— Чаво там стряслось? — Затем человек на другом конце провода проснулся окончательно и ответил по форме: — Околоток Речного района. Дежурный городовой Сенцов. Слушаю вас.

— Здравствуйте. Понимаю, что просьба не ко времени, но не могли бы вы как-то изыскать возможность и передать отцу Никодиму привет от библиотекаря, — пока мой собеседник не начал возмущаться, я поспешил добавить: — Скажите батюшке, что на библиотеку напал бесноватый и нужна его помощь. Тот, кто потрудится доставить эту весть, получит червонец.

Было видно, что городовой собирался-таки мне наговорить нехороших слов, потому что он озадаченно крякнул и тут же уточнил:

— Вы сообщили о происшествии дежурному центрального околотка?

— Да, — на голубом глазу соврал я.

— Хорошо, — буркнул городовой и положил трубку.

Вот и думай теперь, что бы это значило. Хорошо хоть, успел сказать о награде. Уж за червонец он найдёт, кого послать к священнику, правда, не факт, что посланник получит больше серебрушки.

После того как уверил стражника, что уже позвонил в центральный околоток, других вариантов не оставалось. Правда, ещё пару минут выждал, лелея смутную надежду, что это даст мне хоть какую-то фору. Затем взялся за трубку телефона. Ответили мне быстро, выслушали внимательно, тут же пообещали прислать усиленную группу стражников и, что самое неприятное, сообщить о происшествии скорбным братьям.

Стражники явятся не прямо сейчас, так что я поднялся на второй этаж и подошёл к телу. С каким-то нездоровым любопытством присел рядом, чтобы внимательно изучить. Выглядел ночной гость жутковато, и дело даже не в развороченной картечью груди. Страшная рана перестала сочиться кровью, но ковровую дорожку, скорее всего, придётся выбросить. Одежда вполне обычная, тёмных тонов. На поясе, кроме короткого кинжала, висела связка странных ключей. Скорее всего, это отмычки. Но больше меня интересовали противоестественные изменения тела. Кончики пальцев хоть и почернели, но на когти уже не похожи. Оставшиеся открытыми глаза были абсолютно чёрными, а кожа вокруг них потемнела, словно была подведена краской. Раньше я думал, что после смерти одержимые, как бы ни менялись, снова становятся обычными людьми. Но Корчак в своей книге писал о другом. Да и сам я теперь убедился, что для обратной трансформации необходима сила духа, а он покинул бесноватого, как только почувствовал неприятное влияние серебра.

Появилась мысль показать всё это Диме, так сказать, в воспитательных целях, но здравый смысл победил, и я оставил всё как есть до прихода стражников. Сам же спустился в читальный зал, отпер входную дверь и провёл некоторые приготовления.

Чем дальше, тем больше я принимал как должное все странности, происходящие со мной. Долгие размышления привели к выводу, что никакой одержимости нет.