Оникромос - Павел Матушек

сигаретой, пил водку прямо из бутылки и нервно расхаживал по кухне. Я помню, как он выглядел. Сгорбленный, сломанный силуэт. Глаза побитого пса. Я вижу его так ясно, как будто все это случилось вчера. Но сама история утекла, испарилась. Остались только фрагменты. Я не могу их соединить.

– Ты могла бы сказать мне об этом раньше. Я бы оставил тебя в покое.

– И ты начал бы искать ответ в другом месте.

– Погоди, ты специально? Какой смысл?.. О, черт…

– Видишь? Тебе и в голову не пришло расспросить знакомых в порту. А ты мог бы добраться до нужного человека без моей помощи.

– Кто это?! Говори! Ты же не хочешь это дальше тянуть?!

– Его зовут Клаус Бреселл. Он дружил с твоим отцом. Вместе они отправились в тот злополучный рейс. Сейчас он живет на барже в заброшенном доке. Если ты действительно хочешь знать, что там произошло, тебе нужно поговорить с тем, кто был там. И передай ему привет от меня.

* * *

Баржа стояла на якоре в центре глубокого дока. С берегом ее соединяли только толстые канаты. Нигде не было видно ни трапа, ни помоста.

– Эй! Мистер Бреселл!

Из люка высунулся лысый мужчина с густой седой бородой.

– Твою ж мать! Я же заплатил за этот месяц! Пошел на хрен!

– Простите, я просто хотел…

– О, нет! Ты же сын Галена?

– Откуда вы знаете?

– Ты очень похож на него. Погоди, я кину трап. Давай, иди сюда. Дай мне взглянуть на тебя. Вылитый отец. Как тебя зовут? Никодим?

– Николай.

– Да. Отец постоянно говорил о тебе, но это было сто лет назад. Пошли вниз. Что будешь пить?

– Спасибо, мистер Бреселл, но…

– Не называй меня так. Для тебя я Клаус. И ты не уйдешь от меня, не промочив глотку. Я догадываюсь, зачем ты пришел. А это надолго. Может, пива?

– Да. Конечно. У вас… У тебя здесь очень много книг.

– Трудно поверить, но я открыл их только тогда, когда перестал выходить в море. Теперь не могу жить без них. Покупаю по дружбе в антикварном магазине на вес и читаю всё подряд. Иногда попадается что-то смачное. К таким книгам я люблю возвращаться. Вот, например. Тут нет обложки, и я не знаю, как книжка называется, но это история о последнем дне в жизни британского консула Джеффри Фирмина, который все время упивается в хлам. Я тут отметил гениальный отрывок. Очень смешно. Посмотри, а я схожу за пивом.

Николай поднял потрепанную книгу и стал читать подчеркнутый текст.

Хью рассматривал «Эдипа», который переменил стоянку, но все равно качался на волнах угрожающе близко, – словно бросив якорь в его мысли, этот старый пароход кружил на месте, поворачивался к нему то одним, то другим бортом, порой почти надвигался на мол, а потом снова удалялся в сторону моря. «Эдип» казался Хью настоящим судном, не то что «Филоктет». Во-первых, его оснастка не напоминала футбольное поле с множеством штанг и ворот. Его мачты и краны уходили вверх и напоминали кофейники. Труба тоже была высокой и вся в копоти. Всё судно было грязным, изъеденным ржавчиной и покрытым ракушками. Левый борт корабля был сильно поврежден и залатан, а правый, возможно, тоже. Капитанский мостик хранил на себе – неужто и впрямь? – явные следы недавней встречи с тайфуном. И если это не так, «Эдип» выглядел как корабль, которому в ближайшее время тайфунов не миновать. Потрепанный и старый, он с радостью был готов вскоре пойти ко дну. Но при этом чувствовалось в нем нечто юное и прекрасное, словно неисчезающий мираж, который вечно маячит вдали, на горизонте. Говорят, корабль этот развивает до семи узлов. И путь его лежит в Нью-Йорк! Но если Хью запишется в команду «Эдипа», как же тогда Англия? Он не столь самонадеян, чтобы рассчитывать, будто его песни сохранят популярность целых два года, а уготованная ему слава не померкнет. Кроме того, до чего же тяжело будет возвращаться к прежней жизни и начинать все сначала. Но как знать, вдруг на «Эдипе» он избавится от позорного клейма. Вряд ли его имя добралось до Колона. Ах, ведь и брат его Джефф бывал на этих морях, на этих пажитях житейского опыта, как бы поступил он в подобной ситуации?

Клаус вернулся. Он протянул Николаю бутылку холодного пива.

– И что?

– Ну, не знаю…

– Роман не смешной?

– Вроде нет.

– Черт, я подозревал это. Похоже, он забавляет только меня. Я окончательно рехнулся.

– Может, у меня нет чувства юмора?

– Плохое оправдание, мой мальчик. Так ты никому не улучшишь настроение.

– Прости…

– Ладно, давай забудем об этом. Я слышал, ты записался на корабль. Что это за судно?

– «Волк».

– Правильно. Ты выйдешь в море под началом Олафа. Он хороший капитан. Умный и находчивый. Куда вы идете?

– В Индию.

– Ах, как я тебе завидую! Я до сих пор помню это чувство, которое возникает за день до выхода из гавани и разрастается в легких, когда корабль поднимает якорь, а буксиры выталкивают его в море, прямо в объятия соленого бриза. Это великолепно!

– Ты тоже можешь ходить в море.

– Так я и хожу, мой мальчик, хожу. На буксире. Недалеко от берега.

– А почему бы тебе не отправиться в дальний морской рейс?

– Я боюсь глубокой воды. Что ты знаешь о смерти своего отца?

– Мама только рассказала, как он умер.

– Я присутствовал при этом. Мы ходили от кабака к кабаку, заливали глотку и искали, кого зацепить. Мы мутузили всех, кто попадался нам на глаза и был настолько глуп, что позволял себя спровоцировать. Наконец мы наткнулись на шайку засранцев, которые сошли с французского эсминца. Блеснул нож. Банальная, глупая смерть. Но на самом деле мы все время искали ее. Мы не хотели жить. Не после того, что мы пережили. Хотя мне повезло немного больше. После убийства Галена арестовали всех, кто участвовал в драке. Меня тоже. В тюрьме я не мог пить и не мог убить себя. Чтобы ты знал, Николай, у меня даже гребаные шнурки отняли! Хотел я того или нет, но мне пришлось остаться один на один с правдой. Со страхом, который сжигал изнутри. На протяжении нескольких месяцев судья откладывал слушание, потому что я не мог обходиться без транквилизаторов и боялся выйти из тюремного изолятора. Но в конце концов я взял себя в руки. Этому ублюдку с ножом дали двадцать лет. А я вышел на свободу и стал искать работу. И оказалось, что у меня