Оникромос - Павел Матушек

глубины земли. Никто не отреагировал. Тогда я понял, почему мы свозим туда ксуло. Я понял, что она действительно существует, но мало кто осмеливается принять этот факт.

– Откуда ты знаешь, что это…

– Долго еще ты собираешься в это играть?! – сердито буркнул Хемель. – Ты участвуешь в Фестивале Роста, наблюдаешь за тем, как замины отрываются от реальности во время Карнавала Таботта, и до сих пор так ничего и не понял? Или ты один из тех, кому не хватает мужества?

– Почему ты вспомнил о Фестивале? Ты понятия не имеешь, о чем говоришь…

– Хватит, Тенан, хватит, хватит притворяться. Неужели ты и впрямь не знаешь, почему ее так редко выпускают, почему она выходит только раз в год?

Тенан сжался в комок. Он дрожал.

– Потому что это праздник? – спросил он, робко вжимая вырост.

Хемель взревел и ударил кулаком по стене туннеля. Поднялось облако пыли, и посыпались обломки. Перепуганный перус спрятал вырост и свернулся в шар. Замин бросил жарофонарь и принялся размахивать могучими руками. Он хрипел и яростно бил кулаками по вонючей слизи. Светло-коричневые брызги разлетались во все стороны. Хемель успокоился, только когда наполовину увяз в жиже. Пыхтя, он медленно выбрался из месива, потянулся за жарофонарем, который, к счастью, не разбился, и вернулся к свернутому в шар Тенану.

– Дурак ты, – выдохнул он. – Ни о чем понятия не имеешь. Ты хочешь раскрыть тайны Линвеногра, но по своей наивности веришь, что когда-нибудь сможешь вернуться к прежней жизни, а ваш семейный трубодом с радостью примет тебя обратно и вернет прежнее место в иерархии.

Тенан осторожно распрямил ноги, встал и высунул эктоплазматический вырост.

– Я надеялся на это. Друсса или просто информацию о его судьбе можно обменять на различные привилегии.

Хемель фыркнул.

– Ты заразился от него индивидуализмом и даже не заметил, что болезненное честолюбие затмило тебе реальность. Здесь больше нет места для нас. Панаплиан прав. Мы слишком долго общались с ним и стали слишком независимыми.

Тенан чувствовал, что в каждом произнесенном замином слове кроется болезненная правда. Ему не хотелось признавать, что это так, но выбора не было, пришлось смириться.

– Ты действительно считаешь, что для нас назад пути нет? – спросил он.

– В Линвеногре можно прожить долгую, спокойную и приятную жизнь, но только в том случае, если слепо следовать правилам, установленным Советом, и верить в его непререкаемый авторитет, потому что это привносит порядок в жизнь города. Но если ты начинаешь сомневаться и лезть под полог событий, то быстро открываешь, что всё здесь не то, чем казалось вначале. Иллюзия расплывается и становится зыбкой. Для многих это четкий сигнал немедленно прекратить поиски и вернуться к старым, безопасным жизненным ритуалам. Но мы этот сигнал пропустили, потому что заразились от Друсса и в какой-то момент проявили склонность к неясностям, вопросам, сомнениям. Нет, назад уже пути нет…

– И что же нам делать?

Хемель взглянул на Тенана и пожал плечами.

– А у нас есть выбор? Мы изучим дело, заглянем под полог, выясним, что случилось с Друссом, и выясним, что такое Басал. Либо мы просто попытаемся это сделать и ничего не добьемся. Так или иначе, если в итоге нам удастся остаться в живых, мы подумаем, что делать дальше. Пока же нам надо держаться вместе, сосредоточиться на действии и надеяться, что эти двое не собираются нас прикончить.

– Я тебя не узнаю.

– Ты никогда меня не знал. Впрочем, я тоже. Твоя наивность обескураживает. До сих пор я был уверен, что ты притворяешься. Ведь то, что они манипулируют нами и используют нас в своих целях, мне было очевидно с самого начала. Мне казалось, что и тебе тоже.

– Конечно! – расстроился Тенан. – Я же сказал, что мне это надоело! Довольно лжи!

Хемель покачал головой.

– Ты все еще ничего не понимаешь…

– Тогда объясни мне!

– Все, что они говорят, правда, но не до конца. Они открывают нам не все свои знания, а лишь столько, сколько нужно, чтобы мы могли действовать. И я сомневаюсь, что они когда-нибудь объяснят нам, в чем суть, так как в этом нет необходимости. Мы для них идеальные инструменты. Во-первых, у нас нет выхода, а потому мы вынуждены с ними сотрудничать. Во-вторых, под влиянием Друсса мы стали гораздо более независимы и гибки, чем наши соплеменники. А в-третьих, я подозреваю, что нам все равно не понять, зачем Менур спрятал Басала в заброшенном гнезде маззмы, что на самом деле ищет тут Панаплиан и какую именно роль мы играем в их планах.

– Частичная правда – это тоже разновидность лжи, – возмутился Тенан.

– Если ты настаиваешь…

Тенан почувствовал всем телом холодок. Смысл речи Хемеля проникал в него, как яд.

– Не нравится мне это… Я… Мы…

– Ты когда-нибудь путешествовал по воде? – неожиданно спросил Хемель.

– Нет, никогда, я много раз видел лодки на озере, но лишь издали. А сам я боялся… Почему ты спрашиваешь? Какое это имеет отношение?

– Тебе непременно нужно когда-нибудь попробовать, особенно при сильном ветре. Это очень поучительный опыт, потому что ветер невозможно понять. Ты никогда не предугадаешь все его выкрутасы и не договоришься с ним. Ты отдан во власть его капризной мощи и знаешь, что никак не одолеешь его. Однако если ты используешь свою смекалку и не дашь себя запугать, если удержишь напряженное внимание и добьешься, чтоб твои реакции стали мгновенными, то у тебя появится значительный шанс выжить наперекор всему в любой шторм…

– Теперь я понимаю.

– Надеюсь, потому что нам пора. Нужно найти эту Камеру. Открой карту, что мы получили от Менура, и проведи нас через лабиринт. Я пойду впереди, буду освещать дорогу и следить за ветром.

Гален

– Нет!

– Почему? Ведь с момента его смерти прошло уже шестнадцать лет!

– Слишком мало.

– Мама, пожалуйста.

– Я не могу. Мне очень жаль, сынок.

– Как хочешь. Я отплываю в конце недели.

– Ну вот зачем ты выбрал ту же самую профессию?!

– Мы долго будем это обсуждать?!

– Разве ты не понимаешь? Именно это и убило твоего отца!

– А ты не хочешь рассказать мне, как это произошло. С меня хватит. Я ухожу. У меня еще много дел.

– Погоди, сынок. Присядь. Я скажу правду. Я… не помню.

– И поэтому ты столько лет водила меня за нос? Не верю. Одни отговорки. Ой, мама, ты даже не можешь остановиться.

– Позволь мне объяснить. Твой отец рассказал мне об этом только однажды, сразу после того, как сошел на берег. Он был потрясен, плакал, курил сигарету за