Без Царя… - Василий Сергеевич Панфилов

Чудо, что мигрени, мои извечные спутники, не приходят с визитом. Чёрт его знает…

Всё какое-то странное, сюрреалистичное, зыбкое и туманное. Ощущение, что я нахожусь в виртуальной реальности сильно как никогда. Приходится напоминать себе, что сохраниться я не могу…

… наверное.

От этого «наверное» становится вовсе уж странно. Как, собственно, странно выглядит моё нынешнее положение в Дружине. Я по-прежнему член Совета, и отвечаю за снабжение, одновременно командуя отрядом из почти тридцати человек, но офицеры и юнкера, с которыми мы соединились, уже отодвигают меня от власти. Исподволь.

Авторитет возраста, орденов, погон и чинов делает своё дело. Наверное, вздумай они прибрать нас к рукам де-юре, дружинники возмутились бы, но господам офицерам хватило понимания момента. От политики они традиционно далеки, но вот бытие в кадетских корпусах и гарнизонах, будь-то провинциальных или гвардейских, очень неслабо прокачивает уровень «цука[58]», интриганства и умения подсидеть ближнего. Грубая, примитивная, но вполне работающая прикладная психология мужского коллектива.

Я нахожусь в каком-то подвешенном состоянии. Распоряжаюсь, отдаю приказы… а потом приходит безукоризненно вежливый офицер в немалом чине и…

… нет-нет, он не приказывает! Советует! Просто разговор, в котором офицер ссылается на соответствующее образование и военный опыт, а потом как бы невзначай напоминает о моём возрасте. Есть и другие уловки, нехитрые, но вполне действенные.

А студенты в своём большинстве, по крайней мере в Дружине — вчерашние гимназисты и реалисты, привыкшие видеть старших безусловным авторитетом, и не привыкшие ещё в полной мере к тому, что они — тоже взрослые! Несмотря на, казалось бы, студенческую вольницу и декларируемую независимость, н-да…

Всё бы ещё ничего, но Валиев с Солдатенковым привыкли повиноваться командованию, и эта их привычка невольно распространяется на нижестоящих.

Я в этой ситуации выгляжу несколько нелепо, этаким опереточным персонажем…

«— Попандопуло, — подкидывает память, — Свадьба в Малиновке».

— Плевать, — говорю негромко вслух, подавляя желание спросить у кого-нибудь папиросу, — скоро всё закончится, так или иначе!

Карьеру в армии, будь-то Белая или Красная, я не планировал и не планирую, да и вообще, участие в Гражданской Войне хотелось бы свести к минимуму. Я вообще не хотел в этом участвовать, но вышло так, как вышло. Снежным комом всё покатилось, и всё катится и катится по склону дней, вбирая в себя жизненный сор…

Да и возраст у меня не тот, чтобы занимать официальные посты, я и так-то выделился участием в Совете. Единственный несовершеннолетний, так вот. Как только я наладил немного университетский быт, на меня начали поддавливать, желая, очевидно, занять насиженное место, и надавливая, в том числе, на дату рождения. Не ново.

… а всё равно неприятно. Не то чтобы гложет, но ситуация с тухлинкой. Попахивает. Господа офицеры, буде у них такое желание, могли бы просто объясниться по части моего возраста, студенческой вольницы и прочего. Деликатно.

Но они, очевидно желая подмять под себя студенчество, и не вполне понимая не самые позитивные последствия такого подхода, решили поступить иначе. Ну что ж…

Я, после училища и срочной службы, весьма скептически относился к таким понятиям, как «офицерская честь», и попав в это время, не изменил своего мнения. Ну разве что лоску побольше!

— … может, спать уже пойдёшь? — тронул меня за плечо один из часовых, участливо глядя в глаза.

— А? — вскинулся я ошалело, часто моргая и оглядываясь по сторонам, — Да, действительно…

Еле передвигая внезапно потяжелевшие ноги, поднялся в квартиру на последний, пятый этаж. Квартира по самой крышей, не слишком престижная, ну да плевать…

— Позвольте ваше пальто, Алексей Юрьевич, — с придыханием заворковала грудастая горничная, помогая раздеться.

— А я уже ванную набрала… — невинно обронила она чуть позже, часто моргая большими коровьими глазами и мило улыбаясь, отчего на тугих пухлых щёчках появились ямочки.

— Угу… — расшнуровываю высокие «американские» ботинки на толстенной резиновой подошве, не вслушиваясь особо в слова. Спать хочу… а ещё и эти мысли нелепые! Какая, собственно, разница… несколько дней, и всё закончится — так или иначе!

— … кипяточку подлить, — горничная внезапно возникла в ванной комнате, — и спину потереть…

Платье стремительно зашуршало вниз, и она переступила через него, уже совершенно обнажённая. Очень, к слову, неплохая фигура! Этакая молодая кобылка из породы тяжеловозов, но вполне статная и на свой лад красивая.

Покрасовавшись так несколько секунд и хихикнув над вполне понятной реакцией молодого тела, горничная (а как, собственно, её зовут!?) повернулась ко мне спиной, наклонилась и ме-едленно начала поднимать форменное платье с пола, весьма умело демонстрируя все впадинки и ложбинки. И чёрт бы с ней, с демонстрацией… но когда я увидел недвусмысленные признаки готовности… — А не так уж я, собственно говоря, и устал, — задумчиво сказал я, вылезая из ванной и зашарив руками по телу горничной, сладко охнувшей и с готовностью подавшейся назад.

Проснулся я от звуков выстрелов и разрывов поблизости, и не сразу понял, в чём же дело. Сознание, запутавшееся в эти дни до последней крайности, тяжело выплывало из свинцового сна, а рука зашарила по простыне, нашаривая пульт, чтобы убавить звук. Помимо выстрелов и стрельбы, из телевизора доносились страшные крики, достойные топового фильма ужасов.

… но нашарил я кое-что другое, мягкое и влажное. В итоге, проснулось сперва мужское естество, а потом уже и собственно я. Мгновенно.

— Да чтоб вас… — вскочив с кровати, как был, голый и с железным стояком, я подхватил винтовку и пистолет и подскочил к окну, не включая свет. Встав сбоку, осторожно гляжу вниз, пытаясь оценить обстановку, не попав при этом под пули. Но там, собственно, уже всё заканчивается…

… и вряд ли атака повторится! Дежурные встретили атаку красных охотников[59] не только выстрелами, но и бросками подожжённых «студенческих коктейлей». А ничто не охлаждает так пыл наступающих, как товарищи, сгоревшие заживо… Ну или не заживо, но вот, горят…

«— Наверное — там, внизу, сильно воняет горелой человечиной на сукне и ватине» — пролезло в голову странное.

— Што там? — опасливо спросила горничная, сев на постели и прикрываясь зачем-то одеялом. Что я там не видел…

— Ничего, спи… хотя оставить спать! — передумал я. Ну, возраст такой… да и как спать после случившегося?! — Вылазка была, отбили.

Ещё раз глянув окно (но не став его открывать!), я увидел вылезшего зачем-то на улицу Валиева в компании одного из офицеров, и пожал плечами. Ну… я там точно не нужен. Разберутся без меня.

… и я попытался забыться в женских объятиях, чтобы не вспоминать увиденное.