Мой худший друг - Мария Николаевна Высоцкая

Да и пошла она… Вторую неделю вокруг нее, как паж, скачу, а королева все время недовольна.

Даже пару раз поймал себя на мыслях сожаления, ну, о том, что признался ей.

Люблю…

Первый раз в жизни – это слово в отношении девчонки озвучил, а в ответ получил молчание. Лучше бы соврала! Хотя сам же просил не врать. Но лучше бы соврала.

В кино в пятницу ходили. Последний ряд, все дела. Целовались как ненормальные, а в субботу ее как отрубило.

Не могу, некогда. Потом. Не звони, отвлекаешь же… Зараза.

Пусть идет к черту. Ей пофиг, значит, и мне должно быть аналогично. Но, блин, не получается.

Пялюсь на дорогу, а мысли все равно где-то около Громовой тусуются. Такими темпами я не замечу, как проскочу на красный.

Дома не лучше. Отец устраивает выволочку за ночные похождения. Лучше бы сидел в своей Японии, или куда он там последний раз летал?

Все дико бесит.

Громко хлопаю дверью в свою комнату и падаю на кровать. Верчу в руках телефон. Время около десяти утра. Может, позвонить? А если спит? Хотя вряд ли.

Несколько минут гипнотизирую темный экран, а потом сдаюсь. Звоню Громовой.

Тишина. Надеюсь, она меня в черный список не кинула?

Пробую еще раз, эффект тот же, слушаю гудки.

Откидываю телефон, а глаза сами закрываются.

Просыпаюсь уже после обеда. Бодрости нет, башка раскалывается от мыслей. Наспех принимаю душ и спускаюсь вниз. Родители о чем-то эмоционально спорят на кухне. Стоит выхватить пару слов из контекста, и становится ясно, что о работе. Вечная тема.

– Всем доброе утро. – Открываю холодильник и достаю пакет сока. Наливаю в стакан, понимая, что отец за мной наблюдает.

– Выспался? – спрашивает отрывисто. Все еще на эмоциях после их мини-скандала.

Мама демонстративно поворачивается к нему спиной.

– Кушать будешь? – уже у меня интересуется. – Давай я тебе что-нибудь разогрею.

– Он всю ночь непонятно где шлялся, сам справится. Руки не отвалятся тарелку супа разогреть, – встревает папа. Но мама его игнорирует.

Смотрю на нее со стороны и понимаю, что кого-то она мне сейчас напоминает. Да далеко ходить не надо, чтобы понять кого. Громову! Так же игнор включает, без объяснений.

– Я сам, мам, – улыбаюсь ей, – потом. Пока не хочу есть.

– Ну ладно. Где ты был?

– В баре с ребятами сидели. Я не пил, – уточняю сразу же.

– Еще бы ты пил, – снова отец. – Если только узнаю, что на машине под градусом катаешься…

Закатываю глаза, стараясь выключить звук. Не хочу его слушать. Никого сейчас слушать не хочу. Снова достаю телефон. Не перезванивала.

Видела же, что я звонил, сто процентов видела…

– Как у вас с Ариной дела? – мамин голос прорывается через всю мою звуковую защиту. – Ульяна сказала, вы в пятницу в кино были.

– Ага, были.

– Цветы-то хоть подарил?

Перевожу взгляд на отца. Нет. Цветы я не покупал. Я их вообще никому ни разу не дарил. Мама не в счет.

– Понятно, – папа ухмыляется.

– Может быть, она не любит цветы, – тут же подхватывает мама, выражая свою позицию. Она цветы не любит. Если только живые, в горшках.

– Ты сейчас по себе, Алён, меряешь.

– А ты у нас вообще всю жизнь всех по себе меряешь, – не остается в долгу.

– Я тебе уже второй день говорю, закончим проект, и лети ты хоть в Арктику. Я тебе слова не скажу.

Отец психует.

Мама цокает языком и снова его игнорит.

У них там все сложно. Ма хочет в отпуск, а папа ее не отпускает, потому что много работы. В принципе, как и всегда. Они всю жизнь вместе работают и столько же из-за этой работы цапаются. Но им, походу, это только удовольствие доставляет. Умение разделять им явно незнакомо. Ладно, маме незнакомо. Она отца на личности не делит. Чтоб там – начальник, а тут – муж. Все в одно. Вот и скандалят. Но работать вместе, блин, продолжают. Не семья, а палата номер шесть.

– Ладно, я в город прокачусь, – выхожу из кухни, в которой повисло молчание. Мне дурдома и в своей голове хватает.

Застегиваю куртку до середины груди и прыгаю в тачку. На выезде из поселка гуглю ближайший цветочный.

Если Громова решила отсидеться, не выйдет.

Покупаю цветы и еду к ней.

Сегодня намеренно машину к ним во двор загоняю, все равно ворота открыты. Проветривают, что ли? Дядь Стёпа встречает меня на крыльце в деловом костюме и с чашкой кофе.

– Привет, – пожимает руку.

– Здрасьте, Арина дома?

– Дома, проходи. – Он улыбается. – стресс у нас.

Непонимающе на него пялюсь, переступаю порог.

– Тест завалила, – продолжает Громов.

– Какой тест?

– С подготовительных. В конце недели проверяют пройденный материал. Вчера пришел результат. Сорок два балла из ста.

– Тим, привет! – мать Аринки с улыбкой смотрит на меня, потом на букет.

– Здравствуйте, – киваю.

То есть она меня из-за плохой оценки игнорит? Серьезно?

Разуваюсь. Перешагиваю через свои кроссовки, которые приткнул почти посреди дороги, и беру курс в сторону лестницы.

Взбегаю наверх и толкаю дверь в Аринкину комнату.

Она меня не видит и, кажется, даже не слышит. Пол усеян мятыми листами. Некоторые сжаты в шар, некоторые разорваны на мелкие кусочки.

– Привет, – постукиваю пальцами по косяку, Аринкины плечи подпрыгивают вверх, и она сразу поворачивается.

Не ревет, уже хорошо. Но по лицу понятно, что злится.

– А, ты. Как клуб? Много кого склеил?

– Не особо, – пожимаю плечами и прохожу вглубь комнаты. Цветы кладу перед ней, на стол.

– Это мне? – смотрит с недоверием.

– Нет, конечно, тут же столько народа.

– Чего приехал? Это, как понимаю, какое-то извинение, да? – тычет пальцем в крафтовую бумагу.

– Стереотипно мыслишь.