Мой худший друг - Мария Николаевна Высоцкая

Чувствую себя в безопасности. В абсолютной неге, и только сердце предательски стучит на какой-то сверхскорости.

– Это что такое?! Азарин!

Голос Зверевой, нашей алгебраички, возвращает на землю.

Тело напрягается, и плечи сразу же становятся тяжелыми.

Смотрю на Тима как дурочка, невербально прошу его что-то придумать, потому что сама я просто не в состоянии.

Тим поворачивает голову в сторону учительницы. На его лице красуется улыбка.

– Простите, Анна Константиновна, что разбиваю вам сердце, но вы не в моем вкусе, – наигранно, но так печально вздыхает.

– Что? Ты совсем обнаглел. К директору!

– Если он меня вызовет, то я схожу.

– Тим… – вмешиваюсь, потому что разговор заходит куда-то не туда. – Простите, Анна Константиновна. Извините.

Теперь уже сама показываюсь, замечая, как брови Зверевой подпрыгивают и встают домиком.

– Мы… Такого больше не повторится, – говорю громко, но не очень уверенно. Пресмыкаюсь перед ней, потому что не хочу лишних проблем.

Тиму, конечно, плевать, его все это только забавляет.

– Громова?

– Извините…

– Черт-те что! Директору я сообщу, – бросает напоследок и, круто развернувшись, стучит каблуками в противоположную сторону.

– Не парься, – это уже Тим. – Завидует.

– Смешно… Ладно, у меня через полчаса латынь, – проглатываю возмущение.

– Ты взяла еще один доп?

– Ага.

– Ну, – смотрит на смартчасы. – У нас есть еще полчаса.

– Нет, – накрываю ладонью его губы, чтобы не поцеловал. Потому что точно не смогу уйти. – Мне нужно повторить.

– Я тогда с тобой посижу.

Вряд ли я что-то вспомню, если он рядом будет. Но, вопреки здравому смыслу, киваю.

– Ты знала, что это нарушение прав человека? – выражает недовольство Катя.

– Можешь не уходить, – поправляю платье. Бежевое, по фигуре, с рукавом три четверти.

– Ага, он меня все равно выставит, – Катя закатывает глаза и заплетает волосы в косу. – Пойду к Аньке или к Дану, а потом вообще потеряюсь и не вернусь.

Токман продолжает бубнить. Выглядит это забавно, но чувствую я себя при этом неуютно. Понятия не имею, что ей Тим сказал, но на все мои уговоры остаться она не реагирует.

– Ты обижаешься?

– Что? Нет. Не на тебя точно.

Дверь в комнату открывается.

– Я стучал, если что, – Азарин бегло осматривается и закатывает глаза, когда сестра показывает ему язык.

– Если что, – Катюха смотрит на брата, – бей, Аринка, его по голове чем-нибудь тяжелым и зови меня.

– Иди уже, советчица.

– А я, между прочим, физику хотела подтянуть.

– Тим, – делаю шаг к нему и сразу же попадаю в кольцо рук. – Может, мы у тебя в комнате кино посмотрим?

Азарин ухмыляется. Так нагло, а сам при этом светится весь.

– Хорошая идея, – переплетает наши пальцы. – Ладно, Катюха, отбой, грызи свою физику.

– Иди ты в… – замолкает. – Арин, воспользуйся моим советом, а? Тресни ему по башке хорошенько. Бесит.

Улыбаюсь Азарину в плечо, и он почти сразу подталкивает меня к двери.

Нам нужно преодолеть пролет и половину коридора. Всего лишь. Но это расстояние сегодня кажется слишком длинным.

– Проходи.

– Спасибо, – понижаю голос, переступая порог.

В комнате темно. Я слышу щелчок. Тим закрыл дверь на ключ. Хочется повернуться, бросить на него прищуренный взгляд, но какой в этом смысл, если свет до сих пор не горит?

Ловушка…

– На какой мы серии остановились? – делаю крошечный шаг вглубь помещения.

– Не помню, – кладет ладони на мою талию. – Если бы прийти сюда предложил я, ты бы отказалась?

– С чего ты взял?

Он как-то неопределенно передергивает плечами, а потом… Потом его губы касаются моей шеи. Вздрагиваю. Не ожидала. Думала об этом, но все равно не ожидала.

– Отказалась бы.

Чувствую, что улыбается, и мои губы растягиваются в улыбке следом.

– Пятая серия, – вспоминаю, но не думаю, что сейчас к месту.

– Угу.

Тим прижимается ко мне теснее. Слишком остро все это… Слишком.

– Мы кино хотели смотреть.

– Помню.

Моя ладонь уже в его. Азарин утягивает меня за собой, но свет почему-то не включает. Единственное освещение, что здесь присутствует, луч от фонарного столба, попадающий в окно.

Не понимаю, как это происходит, но я уже сижу на подоконнике. Азарин устроился между моих ног. Одну ладонь положил на мое колено, второй сжимает мою руку. Перебирает пальцы.

– Слушай… Мои родители приглашают тебя к нам на ужин в эту пятницу.

– Твои родители? – повторяю за ним по буквам и хмурюсь, потому что он убрал руку. Ту, что лежала на моей ноге и ошпаривала кожу.

– Ага. Придешь? Как моя девушка ты в нашем доме еще не была.

Улыбаюсь. Сама к нему тянусь. Касаюсь его губ пальцами, смещаю их чуть в сторону, на щеку, потом к шее.

– Приду.

Опускаю голову, в которой снова рой мыслей. Вторую неделю с этими мыслями хожу. После его признания. Думаю, думаю. А озвучить страшно.

Вдруг, если скажу, он потеряет интерес?

– Арин?

– Что?

– Ты меня не слушаешь?

– Слушаю, просто…

– Что?

Что? хороший вопрос. Подаюсь к нему еще ближе, чуть вытягиваю шею, так чтобы наши губы уж точно были на одном уровне.

– Я тебя тоже, – перехожу ан шепот. Сама себя, наверное, не слышу. А он и подавно.

Хотя, судя по тому, как напряглись его плечи, все он услышал. Замер даже.

– У меня никогда такого не было, – продолжаю, пользуясь его замешательством и вспышкой собственной смелости, – чтобы ни о чем думать не могла. Становлюсь полной тупицей.

– Совсем ни о чем? – спрашивает с хрипотцой, и тоже тихо.

Мы оба перешли на какой-то ультразвук, но слышим друг друга. Прекрасно слышим.

– Только о ком. О тебе. Постоянно о тебе.