Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подводя итоги, следует признать, что на пути становления во Франции Etat moderne соучастие верховных ведомств в законодательной области не только легитимировало саму эту функцию монарха, но и корректировало его единовластие. Обращает на себя внимание и тот факт, что рост полномочий чиновников в сфере контроля над действиями короля осуществлялся и под нажимом общества (в том числе и в программах реформ 1356–1358 и 1413 гг.), получая дополнительную санкцию. Однако лимиты, исходившие из самого бюрократического поля власти, имели принципиально иную природу по сравнению с ограничениями, идущими от общества и коллективного начала[833]. Отражая процесс усиления публично-правовых основ королевской власти и особые интересы складывающегося чиновничества, возникающие бюрократические процедуры прохождения королевских указов обеспечивали преемственность законов и сохранение «памяти государства», формируя новую политическую роль государственного аппарата.
Часть II.
Комплектование корпуса королевских должностных лиц.
Проблема соотношения патримониального и публично-правового начал
Формы комплектования служителей короны Франции являются показателем новой природы исполнительного аппарата королевской власти. В них отразилось сложное переплетение традиционного личностного принципа, неустранимого при монархической форме правления, с возникающими бюрократическими порядками отбора служителей[834]. Взаимодействие и конфликт этих двух начал составляет специфику исследуемого периода. Сохранение монопольного права короля назначать всех чиновников администрации сочетается с соучастием ведомств в комплектовании, наконец, с появлением владельческих прав чиновников на занимаемые должности, возвращающем на новом витке патримониальный способ комплектования.
Справедливо усматривая в переплетении частного и публичного начал сущностное своеобразие средневековой политической структуры, историографическая традиция сделала изучение этого процесса приоритетным сюжетом, видя здесь не только проявление специфики формирования средневековых элит, но и показатель становления государства, немыслимого без устойчивой группы чиновничества.
Если же поставить процедуры комплектования в общий контекст формирования ведомств и служб, то в них можно разглядеть ту же логику становления бюрократического поля власти. Автономизация их от персоны государя, фиксация штата и компетенции, власть на основе делегированных полномочий и функция «представлять персону монарха» в главных сферах его власти — правосудии, финансах и управлении — породили неизвестную доселе зависимость короля от его служителей.
Бюрократические формы комплектования усиливали публично-правовой характер государственного аппарата, ограничивали личное вмешательство короля и расширяли права и прерогативы самих чиновников. Каким образом утверждение принципа «абсолютной власти» монарха (Quod principi placuit и Omnia esse principi) сочеталось с утерей права короля распоряжаться должностями? Какие цели преследовало введение корпоративных форм комплектования? И как укрепление владельческих прав чиновников на должности изменило характер королевской администрации? Тем более, что взятые французскими легистами XIII–XIV вв. из римского права принципы «абсолютной» власти служили фундаментальной политической доктрине «король Франции — император в своем королевстве». Подчеркнем, что означенные принципы в дальнейшем также развивали и проводили в жизнь сами королевские служители.
Глава 4.
Патримониальный принцип и его трансформация
Король Франции и его служители
Новые принципы королевской службы, заложенные в ордонансах Людовика IX Святого, основывались на клятве верности королю, которому одному обязывался служить чиновник, отринув все прочие обязательства, и эта клятва оставалась неизменной вплоть до конца Старого порядка[835].
Суверенное право короля назначать всех своих чиновников не оспаривалось ни в теории, ни на практике, оно вошло в структуру неотчуждаемых прав короны, а короли Франции считали его своей личной наследственной прерогативой[836]. Так, в тексте Великого мартовского ордонанса 1357 г. отдельная статья подтверждала это право короля, «ибо такова наша обязанность назначать на должности и никого более»; в ордонансе октября 1374 г. о регентстве в числе передаваемых прав значится и право «создавать чиновников» (creer officiers)[837]. В период возобновления войны в 1415 г. и смены чиновников Карл VI в указе 16 февраля 1415 г. напоминает: «нам одному и единственному принадлежит полное распоряжение, дарование и распределение наших служб всех рангов, и никому другому, каким бы авторитетом, превосходством или прерогативами он ни обладал, не позволено и не надлежит распоряжаться, давать или даровать никакие службы»[838]. В договоре в Труа 1420 г., передававшем Генриху V Ланкастеру права на французский престол, отдельным пунктом оговаривалось и право назначать на королевские службы: «Решено, что названный сын король Генрих будет заботиться и назначать своей властью на службы, как в суде Парламента, так и в бальяжах, сенешальствах, превотствах и других, принадлежащих управлению сеньорией, и также на все остальные службы в этом королевстве»[839]. Монопольное право распоряжаться всеми королевскими должностями всплывет при Генрихе VI, ставшем в 1422 г. во главе «соединенной монархии Франции и Англии». В указе 1423 г. о создании ординарной службы растопителя воска в Канцелярии сказано: «поскольку среди прав и прерогатив, принадлежащих королевскому величию благородной короны Франции, нам принадлежит полное право и королевская воля назначать, создавать и ставить нового растопителя воска в нашей Канцелярии Франции»[840]. На собрании Генеральных Штатов в Туре в 1484 г. депутаты высказались в пользу необходимости поддержать «власть и привилегии короля, кому единственному принадлежит право назначать государственных служителей»[841].
Это монопольное право короля теоретически не имело конкурентов, и в администрации в период королевской схизмы особенно пристально следили за формулами писем, чтобы туда не проникло даже намека на чье бы то ни было соучастие в этой сфере власти. Так, согласно Аррасскому договору 1435 г. между Карлом VII и герцогом Бургундским Филиппом Добрым, последний, среди прочего, получил право назначить 12 человек из числа своей клиентелы на должности в королевский аппарат. Однако, когда в письмах о назначениях было написано «исполнять эту службу, пока так угодно королю и нам» (т. е. герцогу Бургундскому. — С.Ц.), Парламент потребовал переделать их, изъяв выражение «и нам»[842]. В самой откровенной форме об этом праве вынужден был напомнить чиновникам Людовик XI, давая понять Парламенту всю неуместность его попыток посягать на личную прерогативу монарха: «когда у вас появятся должности, вы будете наделять ими своих людей, а мои я намерен раздавать по своему вкусу, но не по вашему,
