Повседневная жизнь в Северной Корее - Барбара Демик

Она пробыла в Чхонджине целый месяц, потому что река Туманган в дождливый период разлилась слишком сильно. Хи Сок ждала, не колеблясь и не сомневаясь. Она всегда ясно видела свою цель, и это помогло ей пережить самые рискованные моменты предприятия. Контрабандисты, которых Ок Хи наняла, чтобы переправить мать в Южную Корею, были поражены тем, как уверенно держалась эта миниатюрная женщина, садясь на международный авиарейс с поддельным паспортом. Если бы китайская миграционная служба обнаружила, что документ — фальшивый, Хи Сок арестовали бы и отослали обратно в КНДР, прямиком в лагерь.

После того как самолет приземлился в Южной Корее, оставалась только одна трудность. Южнокорейские таможенники быстро идентифицировали бы паспорт, который уже наверняка числился как украденный. Его должен был забрать парень, который летел с госпожой Сон, а забрав — раствориться в толпе. «Сделайте вид, что вы меня не знаете», — сказал он ей. Ей было велено подождать в женском туалете, пока молодой человек не покинет аэропорт, а затем подойти к стойке контроля и сказать всю правду: ее зовут Сон Хи Сок, ей 57 лет, она из Чхонджина. За несколько лет голода она потеряла половину из близких ей людей и теперь хочет начать новую жизнь со своей дочерью в Хангуке. Больше скрывать было нечего.

В статье 3 Конституции Республики Корея записано, что это государство считает своей территорию всего Корейского полуострова, следовательно, все населяющие его люди, в том числе северные корейцы, автоматически являются гражданами Южной Кореи. Право северян на гражданство было подтверждено Верховным судом в 1996 году. Однако в реальности дело обстоит несколько сложнее. Чтобы воспользоваться правом на южнокорейское гражданство, житель КНДР должен по собственной воле прибыть в страну. Он не может заявить о своем желании стать гражданином Республики Корея, придя, например, в южнокорейское посольство в Пекине или в любое другое консульство. Демонстрируя солидарность с коммунистическим союзником, а кроме того, не желая, чтобы миллионы северных корейцев хлынули через границу, Китай не допускает ищущих политического убежища в дипломатические представительства, находящиеся на его территории. Китайцы прекрасно помнят о том, что поток восточногерманских беженцев через Венгрию и Чехословакию в 1989 году ускорил падение Берлинской стены и роспуск правительства ГДР.

Южнокорейские власти тоже заинтересованы не допускать стремительного роста числа иммигрантов. Если поток никак не контролировать, он может стать слишком тяжелым финансовым и социальным бременем для страны.

Те, кто все же попадает в Хангук, пользуются для этого разнообразными уловками. Люди, имеющие деньги или соответствующие связи, добывают фальшивые паспорта и прилетают в Южную Корею самолетом. Другой вариант — перебраться из Китая в соседнюю страну (например, в Монголию или Вьетнам), где в посольствах не существует такого строгого запрета на прием беженцев. Кое-кому удается попасть в китайские представительства европейских стран или офисы ООН и просить убежища с их помощью.

Лишь немногие из по меньшей мере 100 000 северных корейцев, оказавшихся в Китае, смогли в итоге перебраться на Юг. В 1998 году за южнокорейским гражданством обратился 71 человек, в 1999-м эта цифра возросла до 148. В 2000 году гражданство Республики Корея получили 312 северян, в 2001-м — 583, а в 2002-м — 1139. С тех пор каждый год из КНДР стабильно прибывает от тысячи до трех тысяч человек.

К моменту приезда госпожи Сон власти Южной Кореи уже привыкли принимать в аэропорту северокорейских беженцев без документов. Появление Хи Сок в Инчхоне вызвало некоторое оживление, но отнюдь не панику.

Сойдя с борта лайнера, госпожа Сон совершенно растерялась. До этого она была в аэропорту лишь один раз — утром того же дня, когда садилась на самолет в Китае, — но там все было совершенно не таким. Аэропорт в Инчхоне, на строительство которого затратили $5,5 млрд, открылся в 2001 году неподалеку от места, где в 1950-м высадились войска генерала Дугласа Макартура. Это один из крупнейших воздушных портов мира, гигантское сооружение из стекла и стали. Солнечный свет струился сквозь прозрачные панели длинных коридоров для прибывших пассажиров. От ворот вели движущиеся дорожки, по которым люди скользили без малейшего усилия. Госпожа Сон не знала, куда ей идти, поэтому просто последовала за остальными, не забывая при этом держаться на безопасном расстоянии от мужчины, который ее сопровождал. Пока другие прибывшие подтягивались к стойке паспортного контроля, она проскочила в женский туалет, оснащение которого было для нее так же непривычно, как и все в аэропорту. Она никак не могла разобраться, как смывать в унитазе. Краны над раковинами включались автоматически, без малейшего прикосновения к ним. Выглянув за дверь, чтобы проверить, ушел ли ее спутник, Хи Сок увидела, что он ожидает своей очереди на паспортный контроль, поэтому задержалась еще на несколько минут. Она поправила свою новую прическу и подкрасилась перед зеркалом: сегодня даже собственное лицо казалось ей незнакомым.

Когда госпожа Сон выглянула в следующий раз, молодого человека уже не было. Она отправилась на поиски представителя службы безопасности и вскоре буквально врезалась в высоченного мужчину: глаза госпожи Сон оказались на одном уровне с беджем на его груди. Хи Сок низко поклонилась, как положено при встрече с представителем власти, и произнесла заранее заготовленную фразу:

— Я прибыла из Северной Кореи и ищу политического убежища.

Мужчина оказался уборщиком. Он, конечно, удивился, но ему было известно, что нужно делать.

— Сколько вас здесь? — спросил он, так как чаще всего беженцы прилетали группами.

Госпожа Сон ответила, что приехала одна. Мужчина проводил ее в кабинет за стойкой регистрации. После нескольких телефонных звонков прибыли агенты южнокорейской разведслужбы.

Судьба госпожи Сон решалась почти месяц. Из аэропорта ее привезли в общежитие, специально устроенное для северокорейских беженцев. Ей не позволяли покидать территорию, но дочь могла навещать ее. Первой задачей разведслужбы было выяснить, не является ли госпожа Сон шпионкой или мошенницей: на тот момент в Южной Корее уже поймали несколько северокорейских шпионов, чья миссия заключалась в слежке за беженцами. Кроме того, за уроженцев КНДР могли выдавать себя корейскоговорящие китайцы, желающие получить гражданство и пособие на обустройство, которое составляло более $20 000. Каждое утро в течение двух часов с госпожой Сон беседовали, а потом она должна была делать записи по теме разговора. Ее расспрашивали о Чхонджине: где находятся офисы комитетов Трудовой партии и органов госбезопасности, на какие ку (округа) и доны (районы) поделен город. Эти беседы даже нравились Хи Сок: они давали ей возможность подумать над всей своей прошлой жизнью. После обеда женщина обычно дремала и смотрела телевизор. Она наслаждалась самыми простыми житейскими радостями и удобствами, которые окружали ее здесь: настоящим чудом показался ей холодильник, куда каждый день ставили порционные коробочки с соком, снабженные соломинками.

Впоследствии госпожа Сон вспоминала дни, проведенные в общежитии, как первый настоящий отпуск в своей жизни. Потом должны были начаться трудовые будни.

Людям, зарабатывающим меньше доллара в месяц, сложно интегрироваться в одну из крупнейших экономик мира. Средний доход на душу населения в Южной Корее (примерно $20 000 в год) превосходит средний доход гражданина КНДР в десятки раз.

По обе стороны от демилитаризированной зоны людям активно внушали, что северные и южные корейцы одинаковы — хан пара, единая нация, — но после шестидесяти лет жизни порознь различия все-таки появились. Южная Корея — одна из наиболее технологически развитых стран мира. В то время как большинство северных корейцев даже не знают о существовании Интернета, на Юге процент домов, подключенных к Глобальной сети, выше, чем в Соединенных Штатах, Японии и большинстве европейских государств. Культурная и экономическая жизнь КНДР в последние полвека оказалась совершенно замороженной. Корейский язык перестал быть единым: в южном варианте существует множество слов, заимствованных из английского. Северяне и южане теперь различаются даже физически. Среднестатистический семнадцатилетний южнокорейский юноша, выросший на молочных коктейлях и гамбургерах, на полголовы выше северного корейца того же возраста. Жители КНДР сейчас разговаривают и питаются так же, как южные корейцы в 1960-е годы.

В 1990-е, когда число беженцев стало расти, южнокорейское правительство всерьез задумалось о том, как успешно интегрировать их в общество. Разработкой плана действий занялись лучшие умы нации: психологи, социологи, историки и педагоги. Пока число беженцев было невелико (по данным на 2008 год, всего 15 057 человек в государстве с населением 44 млн), однако стоило заранее задуматься о том, что произойдет, когда воссоединение двух Корей наконец-то состоится. «Если нам не удастся сделать эту небольшую группу северокорейских беженцев полноценными гражданами, значит, и от объединения не стоит ждать ничего хорошего, — утверждает Юн Ин Чин, южнокорейский социолог, принимавший участие в программе. — Если же беженцы смогут успешно начать здесь новую жизнь, значит, нам есть, на что надеяться. Поэтому мы должны всячески помогать бывшим гражданам КНДР и делать правильные выводы из их проб и ошибок».