Повседневная жизнь в Северной Корее - Барбара Демик

— Так где же ты? — недоверчиво спросила госпожа Сон.

— В Хангуке, — ответила Ок Хи.

Хи Сок никогда не слышала о месте с таким названием.

— Где это? Недалеко от Шэньяна?

Шэньян, один из самых крупных городов северо-восточного Китая, был примерно в 500 км от того места, где она сейчас находилась.

— Дальше. Завтра я позвоню еще и все тебе расскажу.

Северные корейцы называют свою страну Чосон, а своих отделившихся соседей — Нам Чосон, что буквально означает «Южная Корея». Но сами южане используют для обозначения своей части полуострова совершенно другое слово — Хангук.

Позвонив на следующий день, Ок Хи наконец объяснила, что находится в Южной Корее. Госпожа Сон не могла поверить своим ушам. Она так рассердилась, что ее буквально трясло. Она даже забеспокоилась, не случится ли у нее инфаркт. Все, что ее дочь натворила за свою жизнь — от детских шалостей до рискованных речей и бегства в Китай, — теперь казалось пустяком. Ок Хи перешла на сторону врага! Она подкупила людей, чтобы обманом заставить мать покинуть Родину. Никогда в жизни госпожа Сон не была так рассержена.

— Предательница! Ты мне больше не дочь! — прокричала она в трубку и с силой швырнула ее на рычаг.

В следующие три дня Ок Хи звонила много раз, но госпожа Сон отказывалась подходить к телефону. Когда она наконец смилостивилась, дочь заплакала в трубку:

— Мама, я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты приехала и жила здесь со мной.

Ок Хи немного рассказала о своей жизни. У нее есть работа. Как только она прибыла в страну, государство выделило ей денег на обустройство.

— Если в Сеуле все так прекрасно, почему же ты плачешь? — спросила госпожа Сон.

Хи Сок решила, что южные корейцы, марионетки американских империалистов, совратили ее дочь с помощью денег. А выпытав у Ок Хи все, что им нужно, они замучают и убьют ее. Госпожа Сон слышала, что именно так поступают в Южной Корее с беженцами из КНДР. У нее не было причин в это не верить.

— Мама, здесь правда хорошо, — ответила Ок Хи. — Я плачу, потому что скучаю по тебе. Я хочу, чтобы ты была здесь.

Госпожа Сон и слушать не стала. Она заявила дочери о своем решении вернуться в Северную Корею, как только восстановит силы после путешествия. Ей нужно отдохнуть еще несколько дней и прийти в себя.

Она шаталась по дому, спала, ела и смотрела телевизор. Здесь была огромная белая спутниковая тарелка, принимавшая множество каналов. Южнокорейские сериалы пользовались большой популярностью, и госпожа Сон быстро втянулась в просмотр одного из них, под названием «Стеклянная туфелька», о двух сестрах-сиротах, которых разлучили в детстве. Когда сериал не шел, Хи Сок переключала каналы в поисках трансляций футбольных матчей.

В 2002 году Южная Корея и Япония совместно провели чемпионат мира по футболу. Впервые с 1988 года, когда Южная Корея принимала у себя Олимпиаду, по телевидению показывали так много репортажей из Сеула. Госпожа Сон не слишком интересовалась футболом, но ее занимали картинки южнокорейской жизни, которые мелькали фоном во время передач. Она не могла не замечать автомобилей, небоскребов, магазинов. В перерывах шла реклама мобильных телефонов и прочих вещей, о которых Хи Сок в жизни не слыхала.

Когда Южная Корея победила Польшу, сыграла вничью с США, а потом выиграла у Португалии, Италии и Испании, став первой азиатской командой, попавшей в полуфинал, миллионы людей вышли на улицы, чтобы отпраздновать это событие. Они были одеты в красные футболки и колпаки с маленькими красными лампочками — форму болельщиков национальной сборной, неофициально называемой Красными Дьяволами. Это были такие же корейцы, как Хи Сок, они говорили на том же языке, что и она, но при этом казались такими красивыми, такими счастливыми и такими свободными.

Госпожа Сон не спешила доверять всему, что видела по телевизору. Ей, прожившей столько лет в Северной Корее (причем 25 из них — замужем за журналистом), было прекрасно известно, что картинки можно подкорректировать. На лекциях Трудовой партии ее предупреждали, что иностранные телепрограммы создаются ради того, чтобы опорочить учение Ким Ир Сена и Ким Чен Ира. («Южнокорейские марионетки, контролируемые американским ЦРУ, хитроумно используют эти специально сфабрикованные материалы с целью создания привлекательного образа империалистического мира», — говорилось в одной из лекций.) Госпожа Сон подозревала (вполне обоснованно), что Ок Хи заплатила ее добрым хозяевам за то, чтобы те промыли ей мозги и убедили уехать в Южную Корею.

Но нет, все это не могло быть одной лишь фикцией. Ведь по крайней мере в Китае Хи Сок многое видела своими глазами: изобилие продуктов, автомобили, бытовую технику.

У хозяев дома имелась автоматическая рисоварка с сенсором, благодаря которому устройство выключалась, когда рис был готов. Большинство приборов приводило госпожу Сон в замешательство, но эта вещь стала для нее предметом бесконечного восхищения. Давным-давно у нее тоже была рисоварка, но она не шла с этой ни в какое сравнение. Ту, старую, у Хи Сок конфисковала полиция, поскольку использовать электричество для приготовления пищи не полагалось.

Каждое утро, слыша писк чудо-прибора, возвещавший о том, что завтрак готов, госпожа Сон дивилась современным технологиям. «Это правда, — думала Хи Сок. — Северная Корея на годы, а то и на десятилетия отстала от Китая. И кто знает, насколько она отстала от Южной Кореи?» Что сказал бы бедный Чан По обо всем том, что госпожа Сон увидела здесь, в КНР? Хотя она ни разу не выходила из дома, с тех пор как приехала, исследование кухни и телевизор уже принесли ей массу впечатлений. Ей хотелось, чтобы покойный муж тоже на это поглядел. Мысли о нем особенно часто посещали ее за едой. Как он любил покушать! Ему так понравилась бы колбаса! При этих мыслях глаза Хи Сок наполнялись слезами. Потом она начинала думать о сыне. Ее воспоминания были настолько пропитаны чувством вины и стыда, что она совершенно не могла говорить о Нам Оке. Такой сильный, такой красивый, и умер всего двадцати пяти лет от роду! Как много он не успел увидеть и сделать в своей жизни! Как много не успели они все: сама Хи Сок и ее дочери, запертые в КНДР и работающие до изнеможения. Ради чего? Мы будем поступать так, как велит партия. Мы умрем за нашего вождя. Мы ничему не завидуем. Мы идем своим путем. Веря этим лозунгам, госпожа Сон впустую растратила свою жизнь. Или нет? Может быть, жизнь еще не окончена? Ей ведь всего 57, и у нее крепкое здоровье.

Все эти мысли посетили Хи Сок утром, когда в комнату начал проникать тусклый свет ранней зари. В полусне женщина услышала, как на кухне запищала рисоварка, и резко села. Ей показалось, что для нее прозвучал сигнал будильника. Она была готова ехать.

Глава 18

Земля обетованная

Госпожа Сон на рынке в Сеуле, 2004 год

Утром во вторник, в конце августа 2002 года, госпожа Сон уселась в кресло на борту самолета компании Asiana Airlines, летевшего из Даляня в Инчхон, южнокорейский международный аэропорт. Она путешествовала под чужим именем, с чужими документами. В самолете ей был знаком только один человек — молодой мужчина, который сидел через несколько рядов от нее. В шесть утра он явился к Хи Сок в отель, чтобы отдать паспорт, украденный у южнокорейской женщины примерно одного с ней возраста. Фотографию вырезали с помощью бритвы и заменили на фото госпожи Сон. Если бы возникли какие-то вопросы, Хи Сок должна была отвечать, что она туристка из Южной Кореи, провела несколько дней в Даляне (это популярный курорт на китайском побережье Желтого моря). Для убедительности госпожу Сон снабдили новой одеждой, совершенно непривычной для КНДР: на ней были укороченные джинсы и яркие белые кроссовки. За спиной висел небольшой спортивный рюкзачок. Ей прокололи уши (северокореянки серег не носили), а волосы подстригли и уложили так, как это часто делали южнокорейские женщины в возрасте за пятьдесят. Госпожа Сон провела две недели в Китае, где набрала вес и перестала быть похожей на беженку. Единственное, что могло ее выдать, — гортанный северокорейский выговор. Ей посоветовали ни с кем без особой надобности в беседы не вступать. Чтобы поменьше общаться с другими пассажирами, она должна была оставаться в своем кресле на протяжении всех 80 минут полета.

Госпожа Сон сидела, практически не двигаясь, сложив руки на коленях. Как ни странно, она почти не нервничала. Удивительное для таких обстоятельств спокойствие Хи Сок объяснялось тем, что она была уверена в правильности принятого решения. Женщина окончательно решила порвать со своей страной. В то утро, когда она проснулась в китайской деревне под писк рисоварки, ее сомнения совершенно улетучились. Госпожа Сон приняла приглашение дочери приехать в Южную Корею. Хи Сок хотела увидеть собственными глазами мир, который приоткрылся ей на экране телевизора. У ее дочерей и внуков еще будет свой шанс (ведь однажды ситуация в КНДР обязательно изменится), но у нее самой осталось в запасе меньше времени, чем у них, и ждать Хи Сок больше не хотела. Она должна была воспользоваться предоставившейся возможностью, но сначала решила вернуться в Чхонджин, чтобы по-человечески попрощаться с родными. Она хотела объяснить им свое решение и отдать деньги, которые оставила для нее в Китае Ок Хи, — почти тысячу долларов. «Я не могу допустить, чтобы твои сестры думали, будто я умерла», — сказала она старшей дочери. Та была против: боялась, что мать может передумать или ее отговорят, но, приняв решение, госпожа Сон уже не собиралась от него отказываться.