У последней черты - Дмитрий Ромов

— Некогда нам разговоры разговаривать, — отвечает Дольф. — Мы вас не знаем, идите с миром. Мы закрыты.

— Ты хлебало-то завали и послушай, твоей же жизни касается.

Клац-клац, издаёт неприятные звуки бритва

21. Великая сила литературы

Какое любопытное совпадение. Только мы зашли, и через пару минут тут как тут появляются эти колоритные граждане. Интересно, кто сообщил о нашем прибытии? Это мог быть кто-то из наших, могли быть люди Дольфа, а мог быть и вот этот патлатый усатик. Он, кстати, на ресторанного лабуха похож.

Ладно, с этим мы разберёмся. Чуть позже. Пермяк и второй типа авторитеты, ещё двое ─ это торпеды. Утром торпед было пятеро. Значит есть ещё снаружи воины.

Вот этот солидный и уважаемый дядя, вероятно и есть та серьёзная фигура, что, по предположениям Ферика, стоит за Пермяком. И как его зовут, красавца такого? Выглядит он уверенно и практически царственно.

Римский профиль, смуглое лицо, волнистые седые волосы. Взглядом может сейфы прожигать, сто процентов. Вальяжный, просмолённый табачным дымом и забальзамированный байховым грузинским чаем ещё при жизни. Длинное пальто, белый шарф, небрежно наброшенный на плечи и дорогой костюм. Принц воров.

─ И кто ты такой, чтобы мы с тобой разговаривали? ─ поднимает брови Торшин. — Директор театра оперетты?

Мы стоим в стороне от играющих и наши реплики до игроков вроде не долетают. Да и нет их уже. Быстренько, быстренько бочком все расходятся и тают в тумане.

─ Я-то, известно кто, ─ усмехается урка. ─ Дедушка Назар, я. Даже ты, клоун, наверное, слыхал. Хотя не удивлюсь, что в цирке, откуда ты выполз, могут и не знать истинных героев труда.

Ух ты, Назар Лимончик. Известная личность, чего уж там. Много дел наделал и до сих пор даже, там, в моём будущем, он на покой не ушёл, нет-нет, да всплывёт его имя. Короче, легенда криминального мира. Пострелял в своё время изрядное количество различных Фериков и Цветов, встававших у него на пути. Но и своих союзников потерял немало.

Разросся он вширь и вглубь, понастроил бизнесов и накупил недвижки. Испания, Греция, Польша, Штаты, не говоря уж о бывших союзных республиках — много где проник в плодородные слои грунта, но теперь ему придётся подвинуться. Конкурент и преграда на пути развития моего протеже Цветика.

Я поэт, зовусь я Цветик,

От меня вам всем приветик…

Пермяк смеётся, немного перебарщивая с подобострастием.

─ Так, может, мне тебя оприходовать по всей строгости закона, дедушка? ─ спрашивает Дольф, напрягаясь и становясь почти неотличимым от Ивана Драго. — Или, может, тебе пенсию оформить? Или челюсть вставную выписать?

Серьёзный парняга, не ударил в грязь лицом, хе-хе…

─ Да что ты, ─ усмехается тот. ─ Оприходовать. Гляди, чтоб тебя всей вашей ментурой не оприходовали, дурачок. Слушайте меня внимательно, циркачи. Точка это воровская. И эта, и та, вторая. И мусорята здесь хозяйничать не будут. Хотите лавэ — служите. Будете тявкать, поступлю, как хозяин с обнаглевшим псом. Псов много, а сахарных косточек мало. И уж решать, кто здесь присматривать будет, точно не вам. Кого хотим, того и поставим, вас не спросим. Про Цвета забудьте. Вот Пермяк, он тут и будет дела делать. Такие, как нам надо.

— Сход выбрал Цвета, мы согласовали, — не сдаётся Дольф. — Всё точка. А Пермяки пусть идут лесом, деда. Или чё, поедем в управление разбираться с правомерностью назначений?

— Выбрал, да только я это всё отменяю. Тебе какая разница? Я говорю, ты делаешь. Точка.

— Разница есть, — вступаю я. — Нам надо деньги зарабатывать, а что Пермяку твоему надо мы не знаем. Ашотику бабки не нужны были походу. Да и этот вот на петрушку больно смахивает. На серьёзного человека не похож.

Пермяк подрывается и дёргается в мою сторону, демонстрируя негодование и решимость проучить выскочку и фраера, то есть меня. Но навстречу ему чуть-чуть сдвигается мой новый охранитель Какора. Самую малость, будто всего лишь обозначает движение, но Пермяк, надо отдать ему должное, хорошо считывает язык тела и останавливается.

— Спокойнее, — киваю я и легко хлопаю себя по карману. — Забыл, что у меня есть волшебная палочка?

Лимончик прожигает меня огненным взглядом. У него там лазерные устройства, не иначе. Лицо непроницаемое, скорее неприязненное, чем нейтральное.

— Пусть потявкает недопёсок, — бросает он и переводит взгляд на Пермяка. — Недолго уже.

Тот скалится, как голодный волк.

— Значит так, — продолжает дед Назар. — Завтра сюда заходит Пермяк и начинает делать наше дело. И чтобы никаких недопёсков и никаких цветов здесь к этому времени не было.

Он так и говорит, с маленькой буквы, делая ударение не на «е», а на «о», будто речь действительно идёт о цветах, а не о Цвете.

— У них свои катраны имеются, а эти наши и баста.

— Нет, — спокойно говорю я. — Теперь всё иначе. У нас между руководителями ведомств всё договорено, вы нам своего представителя выставили, избранного на сходке. Чего ещё надо? Так это не работает.

— Работает, — щерится Лимончик, — не тебе варежку разевать. Тебя, малолетку, спрашивать точно никто не будет. Внук, в натуре. Дурилка ты картонная, а не внук. В любом случае, у меня зять бровастого во где, а внук свистит мимо. В общем, всё-на. А сход у нас будет и всех ваших сучат…

Он делает резкое движение проводя указательным пальцем поперёк горла. При этом, на оттопыренном мизинце я замечаю длинный безобразно-жёлтый ноготь.

— Пермяк ни сюда, ни в какое другое наше место не зайдёт, — говорю я. — Только если на танке приедет. И то ещё посмотрим.

Какого хрена, честное слово. Откуда он нарисовался, Лимончик этот! Если сейчас хоть на секунду усомниться и дать слабину, даже не прогнуться, а просто заколебаться — всё, исход будет ясен. Все труды напрасны, не вообще все, но то, что касается этих точек и то, что касается репутации.

Этот дед Назар та ещё заноза. Он уже сейчас всё к себе подгребает, как лаповый снегопогрузчик, а через десяток лет целые войны будет вести за ресурсы и средства производства.

— Слышь, ты, недопёсок… — начинает он, но я отворачиваюсь и делаю знак патлато-усатому администратору.

— Пётр, давай-ка быстренько посторонних отсюда выводи. И чтобы больше они за порог этого зала не проникали.

Пете, конечно, стрёмно выполнять мою команду, поскольку он же не знает, куда качнутся качели и притязания какой из сторон в итоге будут отвергнуты. Поэтому он стоит и мнётся, не зная, что в данной ситуации сделать. Но, ты уж извини, дорогой человек, вопросы твоей уверенности