Чучело и его слуга. Я был крысой - Филип Пулман

бы я осталась Мэри Джейн? Но знаешь что? По-моему, не так важно, кто ты. Гораздо важнее, что ты делаешь. А люди, похоже, хотят, чтобы я просто была и ничего не делала, понимаешь? В этом-то и беда.

– Надо опять устроить это волшебство, как то, которое нас превратило, – сказал Роджер.

– Было бы здорово, – вздохнула принцесса.

– Давай попытаемся захотеть, чтобы эта красивая дама пришла еще раз!

– Да, – кивнула она, крепче сжав его руки. – Давай.

Принцесса и Чудовище зажмурились и попытались захотеть изо всех сил – так сильно, что даже задрожали от напряжения. Но когда они снова открыли глаза, ничего не изменилось, и единственной прекрасной дамой в комнате оставалась сама принцесса.

– Наверно, ничего не выйдет, – сказала она, моргнув раз-другой. – И это лишний раз доказывает… Может, она приходит только раз в жизни и исполняет одно желание, а с последствиями потом приходится разбираться самому. По-моему, остается смириться и попытаться увидеть во всем этом светлую сторону.

– Ну, наверное, я смог быть и дальше быть мальчиком, – сказал Роджер, – если бы только они меня выпустили. Думаю, у меня будет неплохо получаться, если никто не будет знать, кто я на самом деле.

– Посмотрим, что можно сделать, – сказала принцесса.

Могущество прессы

С первой страницы каждой газеты в стране смотрела принцесса Аурелия – прекрасная и заботливая. Заметки, которыми сопровождались фотографии, кое в чем противоречили друг другу, но сходились в одном: сверхчеловеческой силой своей любви и сострадания принцесса сотворила чудо и превратила зловещего, потустороннего и кровожадного Канализационного Монстра в обыкновенного маленького мальчика.

На самом деле, конечно, все было проще. «Бич правды» получил историю получше, чем байки про Канализационного Монстра, – историю самой принцессы Аурелии. В ней было все, что нужно; она могла продолжаться годами, да и картинки к ней были куда красивее.

Жареный сыр

– Нет, ну подумать только! – воскликнул Боб. – Вот что я вам скажу: я сыт этими газетами по горло, пропади они пропадом! Никогда больше не куплю ни одной.

– Еще как купишь, – усмехнулась Джоан. – Сначала купишь ради кроссворда и спортивной колонки, потом захочешь глянуть одним глазком, что пишут в новостях. И оглянуться не успеешь, как опять начнешь им верить.

– Не начну, – проворчал он, но спорить сейчас не хотелось.

Роджер сидел в углу, деловито тачая маленький башмачок. Он уже почти перестал грызть кожу для обуви, а воск можно было смело оставлять на верстаке на весь день: под вечер Боб находил от силы два-три следа маленьких зубок.

– Посмотри, – попросил мальчик. – Достаточно аккуратно? По-моему, да. Я обшил все по кругу, очень-очень плотно.

– В самый раз, – заверил Боб, сдвинув очки на нос и разглядывая башмачок. – Из тебя выйдет хороший сапожник.

– Роджер, милый, – позвала Джоан, – подойди-ка сюда на минутку. Хочу тебя кое о чем спросить.

Мальчик подошел и встал рядом с ней у очага. Он был в новой одежде, каштановые волосы его были аккуратно причесаны, а черные глаза ярко блестели.

– Да? – вежливо спросил он.

– Что произошло на самом деле, когда принцесса пришла к тебе? Во всех газетах пишут какой-то вздор о чудесах. Никто не скажет нам правды, кроме тебя.

– Да мы просто поговорили, – сказал Роджер. – И она вспомнила, кто я такой, потому что знала меня, когда я еще был крысой. Потом меня превратили в мальчика-пажа, и я поехал с ней на бал, но потом упустил карету, потому что пошел с другими мальчиками и стал озорничать. Если бы я вернулся в карету сразу, то превратился бы обратно в крысу. Может, так было бы лучше. Вот только я мог бы запомнить, что одно время был мальчиком, и потом всю жизнь хотел бы стать мальчиком снова.

– Но и она тоже изменилась, – продолжал он, немного помолчав. – Мэри Джейн. То есть принцесса. Она теперь не так-то счастлива. А все это случилось из-за ее желания, и это лишний раз доказывает.

– Доказывает что? – спросил Боб.

– Не знаю. Это она так сказала. Но она взяла с меня слово, чтобы я старался быть хорошим мальчиком, и сама пообещала, что будет стараться быть хорошей принцессой. Это мы так будем разбираться с последствиями.

– А-а, – протянул Боб. – А ты до сих пор хочешь быть крысой?

– Крысой быть проще, – сказал Роджер. – Если б только тебя еще не стребляли! Но я так больше не хочу. Человеком быть тяжело, но если тебя считают за человека, тогда полегче. Пожалуй, стану-ка я сапожником.

– Мудрое решение, – одобрил Боб. – На хорошего мастера всегда будет спрос. Страшно даже подумать, что бы случилось, если бы я не умел мастерить туфельки.

Чайник вскипел, и Джоан налила всем по чашке чаю, а Боб поджарил по кусочку сыра, и все уютно устроились вокруг очага. Мир за дверью – опасное место, но дома у них был поджаренный сыр, любовь и старое доброе ремесло, а значит, бояться было нечего.

Об авторе

«Виртуозный сказочник». – «Индепендент»

Филип Пулман родился в 1946 году в Норидже (графство Норфолк). Немалую часть детства он провел на борту корабля: и отец, и отчим Филипа служили в ВВС Великобритании, а мать и брат постоянно переезжали вслед за ними по всему миру.

Филип преподает английский язык и литературу в Оксфордском университете, а до того долгое время был школьным учителем, пока не начал сочинять книги. Сейчас он – один из лучших сказочников Британии. Он написал много книг для детей и удостоился множества литературных премий.

«Дочь изобретателя фейерверков» завоевала золотую медаль «Смартиз», «Часовой механизм» – серебряную медаль «Смартиз», а книга «Северное сияние» (первый том трилогии «Темные начала») не только получила медаль Карнеги, но и вошла в число лауреатов премии «Гардиан» за лучшую книгу для детей. Роман «Янтарный телескоп» стал первой в истории детской книгой, провозглашенной абсолютным победителем Уитбредовской премии. Театральная версия трилогии «Темные начала» была с успехом поставлена в Национальном театре Лондона.

Филип Пулман живет в Оксфорде с женой и двумя сыновьями.