Убийца Шута - Робин Хобб

В отличии от своих взрослых, дети избегали меня, не потрудившись притвориться, и это расстраивала меня. Я со стороны наблюдала за их играми, желая присоединиться к ним, но в тот момент когда я подходила, они хватали своих простых кукол, бросали свой пикник и убегали. Даже если бы я побежала за ними, они бы легко обогнали меня. Они могли лазить по деревьям, до нижних ветвей которых я не могла достать. Если я слишком долго преследовала их, они возвращались на кухню. Меня часто прогоняли оттуда с любезными словами "Нет, госпожа Пчелка, бегите играть туда, где безопасно. Здесь на вас наступят или ошпарят. Уходите". И все это время Элм и Леа корчили лица в притворных улыбках и жестами прогоняли меня из-за юбок своих матерей.

Тэффи я боялась. Ему было девять, он был больше и сильнее Элм и Леа.Он работал с мясом на кухне: приносил только что убитую курицу или тащил убитого и освежеванного ягненка. Мне он казался огромным. Он был по-мальчишески туп и откровенен в своей нелюбви ко мне.Однажды, когда я следила за кухонными детьми, которые спустились вниз к ручью и собирались плыть в обитой орехом лодке, Тэффи обернулся и принялся кидать в меня камни, пока я не убежала. Он называл меня «Пчёёё-ёёёлка» так, что в его устах мое имя становилось оскорблением и синонимом к слову «дура». Эти две девочки не решились присоединиться к нему в его насмешке надо мной, но как же они наслаждались этим!

Если бы я рассказала маме, она бы рассказала отцу и я уверена, тогда все дети Ивового Леса остались бы для меня под запретом. Поэтому я этого не делала. Чем больше они ненавидели и презирали меня, тем больше мне хотелось с ними подружиться. Действительно, я могла не играть с ними, а только наблюдать и учиться, как это - играть. Взбираться по деревьям, запускать лодки из грецкого ореха с листьями вместо парусов, соревноваться по прыжкам и кувыркам, сочинять дразнилки, ловить лягушек... всем этим вещам, которым дети учатся у других детей.

Я наблюдала за тем, как Тэффи ходит на руках, и в уединении своей спальни я заработала сотни синяков, прежде чем смогла пересечь комнату без падения. Я и не думала выпрашивать волчок с рынка, пока не увидела такой красный у Тэффи. Издали училась свистеть губами или при помощи травинки, зажатой между моих пальцев. Я пряталась и ждала, когда они уйдут, чтобы попытаться качаться на веревке привязанной к ветке дерева в тайной беседке, построенной из валежника.

Думаю, отец догадывался, как я проводила свое время. Когда моя мать рассказала ему о моем желании, он купил мне не только волчок, но и Джека-попрыгунчика: маленького акробата, который крепился к двум палочкам при помощи подвешенных скрученных веревочек. Вечером, когда я буду сидеть у камина и играть этими простыми игрушками, он будет наблюдать за мной из-под полуопущенных век. Я чувствовала в его взгляде тот же голод, что испытывала я, когда наблюдала за игрой других детей.

Я чувствовала, будто обворовываю их, когда шпионила за ними. И они чувствовали то же самое, всякий раз, когда им удавалась обнаружить меня, подглядывающую за ними, и они отгоняли меня своими криками и бранью. Тэффи был единственным, кто осмеливался бросать в меня сосновые шишки и желуди, остальные кричали и подбадривали, когда он бил меня. Мое молчание и робость делали смелыми их нападения.

Такая ошибка. Или нет. Когда я не могла присоединиться к ним, я следовала и играла там после того как они уходили. Было место на ручье, где росли массивные стройные ивы. В начале весны они переплетали между собой маленькие деревья, к лету деревья выпростали в тенистые альковы, покрытые ветвями с листвой. Это был их домик для игр, куда они приносили хлеб с маслом из кухни и ели его с огромных листьев. Их чашками были листья, в которых можно было задержать немного воды из реки. И Тэффи там становился Лордом Тэффи, а девочки были дамами в ожерельях из золотых одуванчиков и белых ромашек.

Как же мне хотелось присоединиться к ним в этой игре! Я подумала, что кружевное платье может стать пропуском в их круг. Но это было не так. Так что в тот день я последовала за ними украдкой и и ждала, пока их не позовут по делам, прежде чем отважиться выйти. Я сидела на их стульях из мшистых холмиков. Я обмахивалась веером из листьев папоротника, который сделала и оставила Элм. Они построили маленькую кровать из сосновых сучьев в углу, и в теплоте солнечного дня я улеглась на нее. Солнце светило ярко, но изогнутые ветви убежища пропускали внутрь только его легкие отблески.

Я закрыла глаза, смотря на свет сквозь веки и вдыхала аромат оторванных сучьев и сладкий запах самой заели. Должно быть, я задремала. Когда я открыла глаза, было слишком поздно. Все трое стояли у входа, глядя на меня сверху вниз. Я медленно села. Они были силуэтами против солнца снаружи. Я попыталась отыскать улыбку и не смогла. Я сидела очень неподвижно, глядя на них. И затем, словно солнце вышло из-за туч и я вспомнила этот день. Мне он снился, он и мотни маленьких путей, которые от него ответвлялись. Я не помню когда именно он мне приснился, а потом мне казалось что это сон, который мне еще только предстоит увидеть.. Или сон о.... Чем-то. Сон о перекрестке, месте, где пересекаются не две дороги, а тысячи. Я опустила ноги и встала.

Я не могла видеть детей из-за наплыва видений и теней вокруг них. Я попыталась изучить бесчисленные пути. Один, я чувствовала, вел меня к тому, чего я отчаянно хотела. Но который? Что мне сделать, чтобы встать на этот путь? Если я пойду по другому пути, я умру. Там они насмехаются надо мной. Там моя мама бежит на мои крики. А там...

Я не могла сама сделать так, чтобы это случилось. Мне нужно было позволить этому произойти. Я должна была позволить сформироваться пути вокруг меня из слов, которые я старалась сказать и насмешек, которыми они меня забрасывали. Настал момент, когда мне следовало бежать, но я была слишком напугана, чтобы двигаться и, кроме того, я осознавала, что только этот путь приведет туда, куда мне хотелось. Девочки схватили меня, их пальцы впились в мои тонкие запястья, пока кожа не покрылась красными волнистыми полосами, а затем белыми. Они трясли меня, моя голова болталась на шее туда и сюда с такой силой, что я видела вспышки света перед глазами. Я попыталась заговорить, но из меня вырвалось невнятное бормотание. Они завизжали от смеха и злобно забормотали в ответ. Слезы потекли из моих глаз.

- Сделай так еще раз, Пчеееееелка. Скажи по-индюшачьи. - Надо мной немного согнувшись стоял Тэфи, потому что его высокий рост не позволял ему свободно стоять внутри шалаша.Я посмотрела на него и покачала головой.

Тогда Тэффи ударил меня. Сильно. Один раз, и моя голова отлетела в одну сторону, а затем, почти сразу, еще раз, с другой стороны, и я знала, что таким образом его иногда била собственная мать, оставляла такие затрещины, что в ушах звенело. Когда кровь соленым потоком хлынула в мой рот, я поняла, что это произошло. Я встала на свой путь. И сейчас настало время освободиться от них и бежать, бежать, бежать, потому что с этого момента было много дорог, которые вели туда, где я лежала на земле изломанная до такой степени, что восстановить меня было невозможно. Поэтому я с силой вырвалась от них и протиснулась сквозь зазор в ивовых ветвях, через который они не могли последовать за мной. Я бежала, но не в сторону поместья, а в сторону дикого леса. Моментально они оказались за моей спиной. Они преследовали меня, но маленький человек может бежать согнувшись и использовать тропы, проложенные кроликами и лисами. И когда тропа привела меня к густым зарослям ежевики и я юркнула туда, куда они не смогли бы пролезть не разорвав одежду и не оцарапав кожу.

Посреди зарослей шиповника, я нашла углубление, заросшее травой и ежевику, заслонившую меня от всего вокруг. Я присела на корточки и замерла, содрогаясь от страха и боли. Я сделала это, но, ох, какова же была цена. Я слышала, как они кричали и ломали веткамикустарник. Будто я была насколько глупа, чтобы оставить свое убежище! Они называли меня омерзительными именами, но не видели и не могли быть уверены, что я все еще пряталась там. Я не издала ни звука, когда открыла рот и опустила лицо, чтобы дать стечь крови. Что-то было оторвано в моем рту, кусочек, который тянулся от нижней части языка к низу рта. Было больно. Было много крови.

Позже, когда они ушли, я попыталась сплюнуть кровь, но это оказалось еще больнее. Теперь язык болтался у меня во рту, словно кусок кожи в старом башмаке. Когда вторая половина дня подошла к концу и тени удлинились, я выползла из моего укрытия из шиповника. Я вернулась в поместье долгой и извилистой тропой. Я остановилась у ручья и смысла кровь со рта. Когда я вышла к ужину, оба мои родителя были в ужасе от голубых синяков, покрывавших мои щеки и почерневшего левого глаза. Моя мать спросила, что произошло, но я только покачала головой, даже не пытаясь заговорить. Я немного поела. Мой освободившийся язык мешал мне. Я дважды укусила себя, прежде чем сдалась и просто сидела и смотрела на еду, которую мне так хотелось отведать. В последующие пять дней мне было трудно есть, и я ощущала свой язык, будто что-то постороннее болтающееся у меня во рту.