Черный Дракон - Денис Анатольевич Бушлатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Коннор поднимается по широким ступеням к установленной наверху каменной плите и поворачивается к уже стоящему там другу. Его губы чуть приоткрыты, а взгляд округлившихся глаз торопливо бегает по незнакомым рунам, словно упрямо пытается понять написанное самостоятельно. Свет факела разливается по камню и с ювелирной аккуратностью выбитых на нем словах. Прямо под ними, в идеально подогнанной под размер круглой выемке, установлено и последнее сокровище, сохранившееся на Языке: размером чуть больше кулака, пластина из чистого золота сияет под пляшущим огнем факела безупречным рельефом мастерски вычеканенного на ней изображения, будто начищали ее не далее как вчера.
— Ну и рожа... — замечает поднявшийся вслед за ними мальчишка и восхищенно умолкает.
Изображенный на пластине дракон в ярости расправляет крылья и выгибает шею, обнажив кинжалы зубов. Языки его пламени, навеки влитые в металл, летят во все стороны, вслед за крохотными фигурами, в страхе бегущими прочь. Коннор не решается коснуться пластины, равно как и все остальные, и словно зачарованный изучает крохотные чешуйки драконьей шкуры, любовно отлитые древним умельцем.
— И в Гренне было подобное? — наконец нарушает молчание Ричард, обращаясь к рядом стоящему Блезу.
— Нет, — тот мотает головой, но не отрывает взгляда от написанного, — только кривой кусок камня.
— Тогда и это должно что-то значить, — Ричард взволнованно облизывает пересохшие губы. — Ты ведь... можешь перевести все прямо сейчас?
— Могу, — теллонец наконец поднимает на него глаза и кивает в сторону найденыша. — Но хочешь ли ты, чтобы это услышал и он, сир?
— Да я как рыба немой! — искренне возмущается мальчишка, едва заслышав подозрения на свой счет. — Таром вам клянусь!
— Можешь хоть жизнью своей никчемной, я тебе доверять не стану, — холодно возражает наемник. — Не хочу у следующей же сокровищницы повстречать толпу слюной истекающих на мое золото оборванцев.
— Да как!.. Да что!.. Да вы за кого меня держите?! — переполненный негодованием парень открывает и закрывает рот, не находя подходящих слов. — Мессир, — сдается он и поворачивается к Коннору, — вы ему скажите!
— Хватит! — с неожиданной резкостью пресекает зарождающийся спор Ричард и поворачивается к Блезу: — Есть чем переписать? Переведешь в городе.
— А ты умеешь быть разумным, — тот ухмыляется, — еще немного и во мне даже симпатия зарождаться начнет.
Надувшийся парень спускается с пьедестала и отходит к кромке воды, а Коннор сдвигается в сторону, позволяя наемнику пристроиться перед плитой с куском пергамента. Добытый из вещевого мешка свинцовый карандаш скользит по нему, тщательно перенося высеченные в камне слова, повторяя завиток каждой руны. Сам Коннор отбросил попытки прочесть их уже после первого взгляда. Использованные писавшим руны мало чем отличались от эльфийских, как и язык, записанный с их помощью, — в ходу они были в еще только зарождавшемся Теллонском королевстве добрых шесть столетий назад. Примкнувшие к коренным жителям Материка люди вместе с верой и традициями переняли у тех и язык, изрядно со временем перемешав его с родным Общим как на письме, так и в своей речи, сделав совершенно непонятным не только для имперцев, но и для эльфов. Насколько было известно никогда не бывавшему в Теллоне Коннору из рассказов матери, ныне старый теллонский мог встретиться там лишь в высших кругах да в старых книгах и в большей степени принимался за показатель образованности, нежели за действительно полезное знание. Именно поэтому теперь он с удивлением наблюдает за Блезом, с совершенно серьезным видом переносящим на пергамент древнюю загадку.
— Не думал, что ты знаешь старый теллонский, — наконец не выдерживает Коннор.
Затянутая в перчатку рука на секунду замирает над записями, но тут же возобновляет прерванное.
— Если я говорю, что нужен вам, рыжий, — снисходительно отзывается наемник, не глядя в его сторону, — это не то же, что ты, ездящий по ушам девчонке россказнями о своем здоровенном члене, лишь бы она дала поскорей.
Коннор хмыкает, но расспросы не продолжает. Вместо этого он неторопливо следует к кромке воды, где все так же отдельно от них обиженно сидит на корточках мальчишка в безуспешных попытках пустить блинчики неровными мелкими камнями.
— Вовсе я не трепло, — спешит сообщить он, стоит Коннору опуститься поблизости. — Ублюдок картавый... Все ж знают, что теллонцам доверять нельзя, а его самого вы к такому делу допускаете!
— Рот закрой.
— Не серчайте, мессир, — не унимается мальчишка. — Я ж вам добра желаю, это ж вы меня от упыря спасли! Не знаю уж откудова у вас стрела раздобыта была, но если б не вы — изжарил б нас с папкой как русалок тех, только б к городу подошли. Сами ж слышали, свидетели ему не нужны были, вот как! Храни вас Тар в каждом бою, мессир! Пусть никогда не промахнется ваша стрела, ага!
Коннор невольно стискивает лежавшую на полу ладонь в кулак, царапая ее мелкими камнями.
— Я про что говорить-то начал, мессир, — не замечая этого, продолжает паренек, совсем позабывший о кучке камней, предназначавшихся для пускания по воде. — Про теллонцев-то этих, значит. Папка мой всю жизнь рыбачил, во всех приморских городах за свой перебывал на службе, покуда, стало быть, на собственный корабль не скопил. Улов продавал в те времена, когда Дедрик Ферран еще не захватил, а Теллона с империей связи торговые не оборвала из-за этого. Так уже в те времена, папка говорит, никто с теллонцами дел иметь не рвался — хитрые твари, худой товар вдвое дороже хорошего продадут, а-то и втрое бывало, и поминай их как звали. Врать им как нам с вами дышать — не могут они без этого. И этого хмыря вы остерегайтесь. Облапошит вас, себе меч приберет и деру даст, вспомните мои слова тогда, мессир!
— Я теллонец, — Коннор наконец поворачивается к оторопело замолкшему мальчишке. — По матери
