Евгений Мартынов. Белокрылый полёт - Юрий Григорьевич Мартынов

довольно удачно исполненные и записанные Большим концертным оркестром РГТРК «Останкино» под управлением М. Кажлаева и В. Мнацаканова в 1992 и 1994 годах. Концертная же премьера симфонических вариантов этих двух сочинений состоялась в Московском государственном театре эстрады и Донецком Дворце молодежи «Юность», исполнителями были оркестр театра эстрады под управлением В. Старостина (солист Ю. Мартынов) и оркестр Донецкой консерватории под управлением Ю. Урженко (солист Е. Сурженко, педагог Евгения Мартынова).

В указатель сочинений Е.Г. Мартынова не внесены оркестровые и камерно-инструментальные пьесы, основанные на мелодическом материале песен композитора. Как правило, такие пьесы пишутся профессиональными аранжировщиками специально для какого-то эстрадного, джазового, духового или народного коллектива, и автор песенной мелодии порой вообще не привлекается аранжировщиком к работе. Мелодии Евгения Мартынова звучали в исполнении различных отечественных и зарубежных оркестров, в том числе: Государственного духового оркестра России, Оркестра симфонической и эстрадной музыки ЦТ и ВР, московского эстрадного оркестра «Мелодия», Оркестра танцевальной музыки Братиславского радио, Оркестра под управлением Клода Каравелли (Франция), Оркестра электрогитар (Япония)…

Попав в руки настоящего композитора, любая «бумага» тут же превращается – в нотную

Для максимальной полноты информации упомяну также, что имя Евгения Мартынова значится и в титрах творческой бригады создателей телевизионного художественного фильма «Мы вместе, мама» (производство 1977 года). Правда, звучание за кадром мелодии песни «Чайки над водой» не позволяло брату считать себя соавтором музыки к этой телекартине в равной степени с Алексеем Мажуковым. Да к тому же фильм Одесской киностудии вовсе не музыкальный, а «производственный», и по прочтении сценария брат сразу понял, что простора для музыки здесь быть не может, оттого и предложил тогдашнему аранжировщику его песен, композитору А. Мажукову, написать «подкладочные фоны» к трудовым сюжетным перипетиям телефильма. Кстати, Евгению Мартынову постоянно поступали предложения от различных киностудий о написании музыки к фильмам, но почему-то в присылаемых или передаваемых ему сценариях была очень слабо выражена лирико-драматическая линия – наиболее желанная для брата, характерная для его творчества и особенно ценимая слушателями. Потому после длительных «вчитываний и выгрываний» в киносценарные темы и образы Евгений каждый раз вынужден был отказывать режиссёрам и редакторам киностудий, открыто, но тактично излагая им причины своего отказа.

Часть третья

Радость или грусть нас ждут потом…

Но всему начало – отчий дом.

Там у колыбели матери нам пели

Песню любви.

Из песни «Отчий дом»

Стихи А. Дементьева

«Детские воспоминания о брате, или один день на родине»

Новелла

Глава I

Да, давно я здесь не был. Целых два года!.. А может, всего лишь – два года…

Кажется, ещё совсем недавно мечтал выпорхнуть из родительского гнезда, чтобы вслед за братом осесть в первопрестольной. Мечтал навсегда покинуть этот провинциальный рабочий городок, чтобы плавать по великим полноводным рекам, а не по местным бахмутским заводям, безнадёжно высохшим за последние лихие годы. Однако из всех необратимых перемен, происшедших в родном городе Артёмовске, именно выцветшая, закамышевшая речушка Бахмутка поразила меня больше всего. Столько солнечных воспоминаний связано с этой некогда жизнерадостно сверкавшей и по весне непредсказуемо разливавшейся речкой! Море радости дарила она бесчисленной армии детворы – смелым ныряльщикам и заядлым рыболовам-удочникам. И не только удочникам: мы с отцом, например, рыбачили, орудуя ухватом-пауком, а дворовая ватага сверстников брата (Жеки, как его называли) умудрялась приносить с рыбалки полные вёдра краснопёрок, бузынников, бубырей, вьюнов и селёдок, вылавливая их просто куском гардины или марли. Какие реальные породы рыб подразумевались под перечисленными выше бахмутскими названиями жаберно-плавниковых тварей, не знаю, – в Москве же в рыболовном лексиконе такие «масти» вроде не фигурируют. Ловили и с берега, и с моста, и с лодки, и стоя по пояс в воде. И воды в реке на всех хватало, и не столь откровенно отравляли её канализационные и промышленные стоки разрастающегося города.

Неужели родники этой чудо-реки иссякли вместе с родниками людских надежд, питавшими прибрежную жизнь смыслом и светом? Невольно вздыхаю и ловлю себя на мысли, что, похоже, сам ныне пребываю в таком же, как эта речка, состоянии. Состоянии тяжёлого вздоха, а вернее сказать, задавленного стона.

Я вчера летел сюда почти через всю Россию, и сегодня шёл через весь город, шёл именно к этой речушке: мне в Москве так её не хватало, родной и милой, как бывают милы здесь девушки, ещё не окончательно испорченные «научно-техническим прогрессом, рынком, суверенитетом и демократией». Странно, что на фоне сухого шелеста камыша и редкого стрекотанья кузнечиков даже пения лягушек не слыхать. А о том, что здесь была река, а не просто овраг (или яр, как говорят в Донбассе), свидетельствуют берега, выложенные лет двадцать пять назад бетонными плитами, и железобетонные мосты, кажущиеся явно несоразмерными с нынешними, с позволенья сказать, водами.

Совсем рядом с Бахмуткой – рынок, упорно называемый здесь базаром. В прошлые годы на наш базар приезжали за покупками из других городов и сёл. Говорят, далеко и высоко ценились наша сметана – густая, не выливавшаяся из перевёрнутой банки; черешня, именуемая шпанкой, жирная и крупная, как райка; сало – на любой вкус, тающее во рту, словно снег, – идеальная закуска после чарки Украiнськой горшки разлива местного ликёро-водочного завода; да и весь остальной рыночный товар, производимый совхозом имени Артёма и садоводческой опытной станцией.

А вот у этой разваливающейся стены располагалось самое привлекательное для тогдашней детворы, почти сказочное зрелище: здесь продавались птицы (попугаи, канарейки, голуби, цыплята), а также кролики, щенки, хомяки, суслики и аквариумные рыбки. Эти рыбки мне и поныне снятся в каком-то первозданно-красочном цвете, и полюбоваться ими я спешу во сне, но всегда почему-то опаздываю, прибегая с пол-литровой банкой «под занавес», когда людей на базаре уже почти нет и воды в аквариумах у продавцов остаётся едва на четверть.

Тогда, во времена нашего детства, основным мальчишеским «бизнесом» было собирание пустых бутылок. Мы шарили под всеми скамейками, во всех кустах и урнах, жаждая отыскать желанные двенадцати– или девятикопеечные бутылки, чтобы затем сдать их в винный отдел магазина. Кто-то покупал на вырученные копейки мороженое, кто-то умудрялся купить дешёвые папиросы или сигареты (убедив строгую продавщицу, что за куревом прислал папа), кто-то копил монетки на пару аквариумных рыбёшек, кто-то отправлялся в кинотеатр «Пионер» или «Космос» (располагающиеся в центре города, недалеко от базара), а кто-то…

В мою память врезался случай. Было мне года четыре. Мы с братом лазили под кустами у железнодорожного вокзала, занятые бутылочным промыслом. И вдруг под моими ногами как-то сама собой сверкнула двенадцатикопеечная бутылка из-под портвейна! От неожиданности и сознания того, что я нашёл