Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда) - Леонид Словин

Навстречу ему из лифта прошли люди ростовского экипажа. — вам сюда…

Она не зашла туда, неслышно прикрыла за ним дверь.

По-прежнему ничего не понимая, он остановился. В комнате на четверых кровати были аккуратно застелены, пусты. В средине стоял большой квадратный стол. Напротив окон, на стене, висела карта авиалиний Евразии…

За столом Раджабова ждали трое. Он видел их впервые. Высокий, лет сорока, с дерзким взглядом; молодая женщина с короткой, медного цвета стрижкой и худой, нескладный малый с крупными темными глазами и натренированной фигурой спортсмена.

— Ну вот, мы с вами и встретились, — сказал тот, что постраше, представляясь, — майор милиции Виктор Чернышев.

Он открыл красные корочки, подождал, пока бортпроводник ознакомится со всеми записями.

— А это — показал он на двух других, рядом с ним — мужчину и женщину, — капитан израильской полиции Алекс Крончер и старший лейтенант милиции Анастасия Гончарова…

Стюард набычился, не произнес ни слова и, не спросив разрешения, присел на ближайший стул.

— Это что ж, арест? — его могучий, почти квадратный подбородок тяжело ткнулся в форменный застегнутый сзади на шее галстук-регату.

Тот, кто назвался майором милиции Чернышевым, смотрел на него с вызывающей усмешкой.

— Может статься и так, — ухмыльнулся он, — еще не решили…

— Вы что, забыли, что я — гражданин другой страны?! — с угрожающим пафосом в голосе произнес пилот.

— А и так, — вызывающе произнес тот же майор в штатском. — У вас есть возражения?

— Тогда зовите консула: ничего я без него вам отвечать не буду…

Челюсти его были теперь крепко сцеплены.

Чернышев ответил — он был тут за старшего.

— Какой грамотный: консула! Ему хочешь звонить? Ну, давай! Сейчас предоставим тебе такую возможность…

Он позвонил кому-то по сотовому телефону.

— Помоги выяснить номер телефона узбекского посольства в Москве. И сообщи мне сюда, ладно?…

Чернышев дал отбой.

— Сейчас мне сообщат… Но я должен предупредить, — майор держался чрезвычайно уверенно. — К уголовной ответственности привлекают по месту совершения преступления. И вне зависимости от гражданства…

Раджабов приподнял тяжелый подбородок, прислушиваясь.

— Мы пока тут просто разговариваем с вами. Если же появятся дипломаты, — быстро прошлась по нему взглядом спутница майора, — все кончится иначе. Даже при лучшем для вас исходе на международные рейсы вы уже никогда не попадете. Ни здесь, ни в другом месте. Это уж, как пить дать…

— Это почему же?! — как можно небрежнее спросил бортпроводник.

— Из-за груза, который вы перевозили Китайцу. Имя «Ли» вам что-нибудь говорит?

— В первый раз слышу.

— И вы, безусловно, не знаете, что Ли пристрелен у себя дома. Не всякий такого удостаивается!

— Я ничего не знаю.

— Еще бы, — ехидно вставил Чернышев, — в «Ташкентской правде» об этом не напишут…

Стюард нахмурился: на крупном лице заходили мощные желваки.

— Да вы о чем это? Еще пришьете что-нибудь…

— В его в записной книжке ваши координаты. — сказала женщина. Хотите убедиться?

Чернышев вмешался в разговор.

— Думаешь, у нас, в московской милиции никого нет, кто бы по-китайски читал? Держи!

Майор протянул ему записную книжку. Он блефовал: если бы пилот раскрыл ее, оказалось бы что Ли все свои записи делал по-русски.

Но бортпроводник нервничал и ее не коснулся.

— А если даже и знал я убитого? Это что — основание для ареста?

— Ну, зачем так?! А транспортировка органов для пересадки через Россию! — оборвал Чернышев. — Это ведь по поручению китайца. Как они попали к нему?

— А, может, у него большие связи на родине…

— С кем? Он что, на базаре их покупал? — как ножом полоснул Чернышев.

Но бортпроводник не обратил никакого внимания на его реплику.

— Трансплантанты идут из китайских тюрем. Там растреливают по нескольку тысяч человек в году… — пожал он плечами.

Глаза у Чернышева стали злыми, колючими.

— Понимаешь, используют люди медицинское утильсырье… — повернулся Чернышев к Насте. — а тут находятся такие, как мы, что им мешают…

— Хреновина какая-то, — возмутился стюард.

— Хреновина? — зыркнул на него Чернышев. Еще какая! В Китае расчленяют трупы людей. Кто они? Почему их жизненно важные органы переправляют в Ташкент, а оттуда гражданин Узбекистана доставляет эту человечину в Москву… Кто это оплачивает? Из каких средств? Разве не хреновина?

Он обернулся к женщине, своей коллеге.

— В Интерполе уже давно интересуются этой цепочкой…

Стюард не произнес ни слова. Выдержке его можно было только позавидовать.

— Мне лететь обратно… — Он взглянул на часы.

— Мы вас снимаем с рейса и берем с собой.

— Зачем? — провис в воздухе угрюмый вопрос. — В чем конкретно моя вина?

— Это вам объяснят в прокуратуре. Для начала вы будете допрошены о ваших взаимоотношениях с убитым. Вы подозреваетесь в том, что являлись соучастником тяжелейшего уголовного преступления, — вступила в разговор молодая женщина — офицер милиции. — Речь идет о принуждении к изъятию органов человека для трансплантации… Каким же надо быть выродком, чтобы этим заниматься…

— Это я — выродок? — желваки на скулах стюарда снова вздулись. — Да если на то пошло, благодаря этим почкам и печенкам сколько жизней людских спасено…

— Да он, оказывается, благодетель! — Чернышев вскочил, прошелся по комнате. — Жизни спасал! А ты ему судом грозишь?!

Раджабов следил за ним исподлобья.

Когда майор возвратился и снова сел за стул, он спросил с вызовом:

— А что, лучше было бы, если бы трансплантанты свиньям выбросили? Или в мединститутах для студенческого обозрения заспиртовали? Вы что, — налился бураковой синевой бортпроводник. — Не знаете, о ком речь идет? Что все это — мразь уголовная! Казненные воры и разбойники…

Майор и женщина-офицер переглянулись.

— А вам точно известно, кто был там растрелян, в Китае? — в голосе женщины звучал откровенный сарказм.

— Ему ведь справки оттуда выдали! — зло отозвался Чернышев и обернулся к карте Евразии с авиамаршрутами на ней. — Из Пекина и Ташкента. Официальные: казненные, они — преступники… И все такое.

— А если и преступники? — вдруг спросил до сих пор молчавший израильский полицейский. — У вас есть право распоряжаться их телами?

Аргумент был совершенно неожиданный.

— Они разве — не люди? Их и без того наказали самым жестоким образом, а теперь еще и распотрошить надо?

Теперь все глядели на него.

— Ну, если бандит для вас как и праведник — одно и тоже, бортпроводник не закончил фразы, — тогда молчу….

— Послушайте, вы, — вдруг взъерепенился израильтянин, — это там, показал он взглядом наверх, в потолок, — решать будут: чего заслужил растрелянный, а чего — нет? А здесь, на земле, ни власти, ни вы телом его распоряжаться не можете. Оно не вам принадлежит, а семье его, родным. И должно быть захоронено…

Анастасия бросила на него быстрый взгляд. То ли он ее чем-то удивил, то ли застал врасплох.

— У нас смертной казни нет, но если, кто в тюрьме умер, обязательно тело семье возвращают. А за погибшего, вообще, на любые условия пойдут. За морского десантника, моего однополчанина, он в Ливане погиб — сорок тел боевиков-шиитов вернули и еще шестьдесят живых выпустили из заключения… Человек заслужил вечный покой. Нет прощения, то му, кто лишает мертвого успокоения…

— Что же и меня тоже судить будут?! За что?

— Как соучастника. Процесс будет громким… — Чернышев постучал по столу. Опять этот израильтянин высунулся не по делу. — С репортажами в газетах и на телевидении… Твой президент Ислам Каримов тебе еще это вспомнит… Тогда уже загремишь под фанфары и надолго…

Стюард с силой сжал под собой стула, на котором сидел.

— Так как? — жестко осведомился Чернышев. — Будем вызывать представительства посольства Узбекистана…

— Да чего вы хотите от меня? — со злостью вскинулся бортпроводник.

— Мы предоставляем вам единственную в своем роде возможность помочь себе и нам… — заговорил майор. На этот раз тон его был сух и официален. Больше того: я могу обещать, что об этом разговоре никто не будет знать…

Бортпроводник уперся в него тяжелым взглядом.

— Если вы согласны, мы постараемся, чтобы имя ваше ни разу не было упомянуто в связи с этим делом. Сейчас это еще целиком в наших руках. Материалы будут выделены в отдельное производство и на них будет поставлен крест…

— Что я должен сделать? — глухо выдавил бортпроводник.

— Это уже другой разговор…Кто вместо Ли приедет вас встречать, когда?

— А я почем знаю? — буркнул он.

— Может, и не знаете, — согласился майор, — но будете знать. Они с вами свяжутся. Не могут не связаться! А вы свяжитесь с нами. Когда бы это не произошло: днем, ночью — неважно. Сразу же…