Паргелий - Андрей Деткин

Сталкер провалялся много часов, но выспавшимся и отдохнувшим себя не чувствовал. Отнюдь, был словно разбитый, полудохлый паралитик в куче отходов. Сухой язык лип к небу, к горлу подкатывала тошнота, по телу волнами расходилась дрожь. Гриф поднялся на трясущихся руках, мутным взглядом из-под полуприкрытых отекших век взглянул на стол. Поднял стакан, опрокинул в него горлышко бутылки. Забулькало. Поднес «гамофос» к губам. Открыл рот. К горлу подкатила тошнота, он спешно сомкнул губы и отвернулся, сдерживая рвотный позыв. Затем задержал дыхание и быстро влил в себя два судорожных глотка. Больше не смог. А в следующее мгновение водка вместе со рвотными массами фонтаном вырвалась наружу.

Потом ему было плохо, настолько, что думал уже в аду. Глотал таблетки, пил воду, вырубался, бредил в горячечном поту, блевал, затем все повторялось снова. Потерял чувство времени и абсолютно был дезориентирован, путаясь в сновидениях и яви.

ПДА подсказал, что банкет растянулся на три дня. К жуткой головной боли и интоксикации подключилась поджелудочная. Капли доктора не помогали, и он впорол обезболивающее.

Более-менее сносно почувствовал себя к концу следующего дня. Гриф мог пить воду и курить. В берлоге нестерпимо воняло блевотиной, от этого запаха рвотные позывы периодически стягивали горло, катастрофически не хватало чистого воздуха. И чем лучше он себя ощущал, тем невыносимее становилось пребывание в этом смраде.

Гриф соскреб пачку «Кэмэла» и зажигалку с загаженного стола, полез к крышке люка, намереваясь впустить свежий воздух, проветрить свой провонявший склеп и спокойно перекурить снаружи.

Он сдвинул запор, повернул ручку автоматической защелки, приподнял крышку. Яркий свет резанул по глазам бритвой. Гриф болезненно зажмурился, тем не менее вдохнул, ощутил свежий, прохладный воздух, который как будто расправлял скукоженные, скомканные его легкие. Растрескавшиеся сухие губы потянулись в блаженной улыбке. Он поднялся еще на одну ступень, распахивая крышку люка шире.

Тому, что случилось потом, он не мог дать объяснения. Скрипнула тоненько петля, и в это же время его словно огрели обухом по голове. Он вырубился до того, как достиг пола.

Очнувшись, Гриф ощутил ломящую боль в плече. Возможно, именно она его и разбудила. Сталкер видел как будто сны, видел себя в них. Странные сны. Он не мог сказать, что именно в них не так. Очень реалистичные? Невероятно последовательные и длинные? Сложно запутанные, не характерные для примитивизма потока бессознательного? Он лежал в кромешной темноте и моргал. «Почему темно? Закончился керосин?» - вполне возможно, он давно не подливал в лампу. Гриф посмотрел вверх. Люк захлопнулся - нет щелей. Сталкер с кряхтением и болью поднялся на ноги. «Что произошло? - думал он о потери сознания и последовавшем падении. - Все, катарсис? Я помираю? Сосуд лопнул? Инсульт? Или… Идиота кусок, надо было в перископ сначала глянуть». Гриф нашел разгрузку на кровати, вынул из кармашка фонарь. После чего заправил лампу.

Сталкер подошел к самопальному «перископу», собранному из трубы, насквозь проходящей через верхнюю потолочную панель, и запрятанного внутри нее эндоскопа с длинным проводом. Камера скрывалась в металлическом коробе, как бы случайно валяющемся среди прочего хлама.

Гриф подсоединил эндоскоп к ПДА, включил устройство. На экране возникла картинка привычного пейзажа при дневном свете. Он сразу увидел слепых псов. Гриф медленно вращал перископ, обозревая ближайшие окрестности. Насчитал пять особей. Одни слонялись по элеватору, другие лежали, спали, глодали. «Они что, здесь обосновываются? - задался Гриф вопросом и удивился. - Здесь жрать нечего. Скоро уйдут. Не меня же сторожат. Хотя…» Пси-волк с серой линялой шерстью приковал к себе внимание. Крупный псионик, превосходящий почти в два раза обычного слепого пса, что-то грыз возле бетонного забора. «Это он меня саданул, - догадался Гриф, - выключил моментом».

Монитор коммуникатора заметно потускнел. Сталкер вспомнил, что давно его не заряжал. Снял с руки и проводами подсоединил к аккумулятору, специально приобретенному для такой цели. Также имелась ручная динамо-машина, но он не хотел сейчас ею пользоваться.

Слепые псы с псиоником мало беспокоили, беспокоил сон, который сталкер видел в отключке, причем картина постоянно пополнялись новыми деталями. Гриф не знал, как это понять. Какие-то знания, воспоминания вроде бы его собственные, запрятанные когда-то очень далеко, вылезали из своих погребков неудержимо, с напором, как пена из бутылки с пивом. Они были непривычные, смутно знакомые, как дальние родственники, объявившиеся через много лет. Вроде бы одно лицо, но сильно изменившееся, узнаваемое где по голосу, где по росту, где по очкам. Их было много, они толпились, говорили наперебой. Сталкер обозревал их сумбурно и ничего не понимал. Спертый воздух, рвотный запах, боль, слабость не позволяли сосредоточиться и разобраться.

Он сел на кровать, прислонился спиной к стене. Дотянулся, погасил лампу, выключая царивший кругом бедлам. Сталкер не заметил, как уснул, а может, и не засыпал вовсе. Только когда очнулся, уже был другим человеком. Он это ощутил сразу. Гриф не знал, сколько прошло времени в забытьи, собственно, не задумывался об этом вовсе. Поток воспоминаний продолжал литься, но уже не такой лавиной, как в первые часы. Постепенно заполнились все ячейки гигантского пазла прожитых дней. Он не мог поверить в происшедшее с ним в прошлом и в то же время не мог не поверить. Это были действительно его воспоминания. Ему трудно еще было разобраться в циклах, очередности, в новых лицах, в смене времен, но суть он ухватил.

В ряду прочего он вспомнил, откуда взялась пачка в руке, кто на ней писал и что обозначали «НАДО ПСИУДАР», и звезда, и «ПОМОГИ», и «К7». Вспомнил Качаку, мехбазу, котельную, Федорыча, Коленьку, Авигайль, робота, научников в комбезах, вспомнил сбитый вертолет, понял, откуда ствол черного дерева в фюзеляже, вспомнил, кто может швыряться такими штуками и где лес из них, опавшие желтые листья тоже вспомнил. Вспомнил катушку, майку с картой, вспомнил Яву, первую встречу в «Передозе», как шли по зоне и как умирал в пожарном депо. Вспомнил про Яву. Именно эти воспоминания оказались самыми ценными, самыми дорогими, самыми печальными и трагичными одновременно. Он поверить не мог, что собственноручно закончил эту историю. Был шок. Взрыв мозга. Сердце бухало и не хотело успокаиваться. Гриф вскочил, зашагал по берлоге. «Что я наделал? ЧТО! Я! НАДЕЛАЛ!! - кричало его сознание, - ЭТИМИ САМЫМИ РУКАМИ!!» Он поражался, как так, ничего не шелохнулось, не екнуло. Совсем ничего, полный штиль. Даже звездочка… «Он... Он вспомнил, раз меня не прикончил. Ява-то вспомнил! А я, дегенерат распоследний, НЕТ!!» Гриф схватил себя за волосы, закинулся и завыл.

Наверное, при