Мадам Поммери. Первая леди шампанского брют - Ребекка Розенберг

чувствую укол вины, потому что дочка беспокоилась за меня.

Как можно тише я засовываю ружья между матрасом из конского волоса и перьевой периной.

Посмотрев сквозь кружевные занавески, я мало что вижу сквозь рассветный туман. Повозки с солдатами громыхают по улицам, кулаки барабанят в двери, раздаются гортанные немецкие команды, горожане кричат и плачут, звякают ружья о днища повозок. Задернув тяжелые бархатные шторы, я залезаю в постель полностью одетая и обнимаю Луизу.

Должно быть, я заснула, потому что следующее, что помню – стук в дверь.

– Да? – отвечаю я сквозь сон, в котором бегаю над морем по шотландскому вереску.

– Кто это, мамочка? – спрашивает проснувшаяся Луиза и натягивает на голову одеяло.

Снова стук.

– Откройте, мадам.

Генерал Франц. У меня тревожно стучит сердце. Он никогда не заходил в мои приватные комнаты. Торопливо достаю из гардероба халат и надеваю поверх платья. Зажигаю керосиновую лампу и открываю дверь. Генерал и его адъютант в ореоле кудрей проходят мимо меня. Высоко подняв фонари, они оглядывают комнату.

Адъютант замечает бугорок на моей кровати и срывает одеяло. На него прыгает Феликс, и немец отскакивает. Луиза садится и, испуганно вытаращив глаза, прижимает кулаки к губам.

Я встаю между ней и адъютантом.

– Что вы себе позволяете? Почему вы вломились сюда? Разве я не имею права на приватность? Уходите. – Я показываю рукой на дверь.

– Что вы делаете в комнате вашей матери? – спрашивает генерал.

Глаза дочки устремляются на меня, прося помощи.

– Я спрашиваю вас, а не мадам Поммери, – рычит генерал.

Дочка видит лежащие на столе игральные карты.

– Я играла в карты и заснула. – Ее голос дрожит. – Мамочка положила меня спать здесь.

Генерал кивает адъютанту.

– Обыскать комнату.

Адъютант выдвигает ящик комода и роется в моем нижнем белье.

– Что вы ищете? – спрашиваю я.

– Мы конфисковали оружие во всем городе, чтобы остановить «вольных стрелков». – Генерал щурит глаза, словно прицеливается. – Скажите мне, мадам, почему все спрятали ружья?

– Я не знаю.

Адъютант выдвигает ящичек ночного столика и извлекает пистолет моего супруга. Луи так гордился гравировкой по серебру и резными накладками из черного дерева. Адъютант отдает его генералу и хватает меня за плечо.

– Отвести ее к остальным?

Луиза вскрикивает и хватает меня за ноги.

Генерал ласково поглаживает пистолет.

– Ваш, мадам?

– Он принадлежал моему супругу. – Я резким движением выдергиваю плечо из пальцев адъютанта.

– Где другие ваши ружья?

Адъютант заглядывает под кровать. Меня бросает в жар, сердце бешено колотится. Но я стараюсь говорить спокойно.

– Только охотничьи ружья в салоне.

Адъютант, выпрямляясь, опирается на кровать. Если он почувствует под рукой ружья, мой гусь зажарен, а песенка спета.

Феликс прыгает на его руку и вонзает когти.

– Teufel! Дьявол! – Немец отскакивает от кровати и вытирает кровоточащие царапины на руке.

– Лейтенант, возьмите ружья мадам Поммери, – приказывает генерал. – И отпустите повозки, стоящие возле дома.

Адъютант козыряет, и его каблуки стучат по ступенькам.

Генерал разглядывает револьвер, ласково поглаживает рукоятку и рассматривает надпись: «Лефоше».

– Зачем шерстопрядильному фабриканту такой серьезный револьвер?

– Револьвер отдал мужу его отец, – отвечаю я. – А я просто забыла, что он лежит здесь.

– Тогда вы не будете скучать без него. – Он сует револьвер за пояс.

– Вы не можете забрать у меня память о муже, – говорю я.

– Мы отправили за решетку сорок ваших горожан за то, что они прятали оружие, мадам Поммери. Если я позволю вам оставить у себя этот револьвер, как это будет выглядеть?

* * *

Несмотря на конфискацию оружия, «вольные стрелки» продолжают ночные вылазки. Они поджигают казармы, взрывают железнодорожные пути, крадут армейскую провизию. Генерал Франц пребывает в постоянной ярости, и все больше мужчин попадают в тюрьму.

Я договариваюсь с приютскими дамами, что мы будем готовить еду для узников. Для нас это шанс повидать наших близких. Жидкий куриный бульон мы заправляем картофелем и морковью с наших грядок.

Подсунув кашу под временный забор вокруг бывших курятников, я ищу глазами Луи и Анри. Мне ударяет в нос запах аммиака и немытых тел заключенных. Мне кажется, что я вижу Луи, мужчина в грязном и рваном военном мундире, лежащий на соломенной подстилке, походит на моего сына, но меня смущают его свалявшиеся волосы и длинная борода.

– Луи, это ты?

– Маман? – Он приподнимается на локте. – Что вы здесь делаете?

Он встает через силу и подходит к зарешеченному окну.

Протягиваю ему тарелку, он берет ее, наши пальцы соприкасаются. Я хочу обнять его, но мне не позволяют стены.

– Луи, я должна тебе что-то сообщить.

Его голова падает на грудь.

– Доктор Дюбуа уже сообщил мне про Люсиль. – Его голос делается жестче. – Вы никогда не любили ее.

– Неправда, Луи. Я любила Люсиль. Она всегда была частью нашей семьи.

– В роли няньки, не более того.

Я тяну к нему руки, но он выставляет перед собой ладонь.

– Не надо. Возможно, у меня оспа.

– Ой, не может быть, Луи!

Он машет рукой на курятники.

– Тут все уже заразились.

– Где Анри? – Я шарю глазами по площадке, но не нахожу его.

– Я не видел его с Седана.

– Разве он не вернулся с тобой? – У меня все обрывается внутри, а душа наполняется тоской. – Думаешь, его нет в живых?

– Вероятнее всего. – Он крепко зажмуривается. – Прусская армия обстреливала нас со всех сторон. Они назвали это аннигиляцией, уничтожением, потому что уничтожили всю нашу боеспособность. По нашим оценкам, тридцать две тысячи солдат погибли, а четырнадцать тысяч получили ранения. Еще сто тысяч были взяты в плен, и мы шли под проливным дождем в немецкий трудовой лагерь. Там они морили нас голодом и холодом. Выживших послали работать на немецкие фермы, фабрики и в рудники и шахты.

– Как тебе удалось вернуться в Реймс? – спрашиваю я.

Он машет рукой.

– Маленькую группу, где я был, направили на железную дорогу. Мы вскочили в поезд и сбежали. Приехав сюда, мы присоединились к «вольным стрелкам». – В его покрасневших глазах сверкнула злость. – Мы должны оказать сопротивление, маман. Они безумно жаждут власти. Мы не имеем права им покориться. – Он бьет кулаком по доске и сбивает костяшки. – Маман, вы должны вытащить меня отсюда.

– Слушай меня внимательно. – Я понижаю голос. – Генерал готовится к сражению, которое произойдет в Кулмьере. Когда пруссаки выдвинутся туда, мы попробуем вытащить тебя отсюда. – Я показываю на его нетронутую тарелку. – А теперь ешь кашу. Тебе понадобятся силы.

С тяжелым сердцем я думаю об Анри, но не хочу верить, что его нет в живых.

28

Спать с врагом

Когда генерал приказывает подать