Отзвуки времен - Андрей Васильев

мне навстречу. По идее разойтись мы не должны, главная дорога парк кругом огибает. Та, по которой мы сюда шли, помнишь? Правда та зона, что с оврагами, в стороне от главной дороги лежит, но я точно там не задержусь надолго.

— Ровнин нам не советовал в овраги соваться — неожиданно рассудительно произнесла Мезенцева, проигнорировав немного игривый тон напарника — И на Кузнецов холм тоже. А Груня ведь и его упоминала, мол, бродит колдун по тому холму.

— Что вероятнее — бродил — поправил ее Николай, затягиваясь сигаретой — Лет двести назад, в те времена, когда гувернантка кучера обхаживала всяко. А сейчас это просто холм. Ну, может весной-летом там чего и творится, но не сейчас же?

— Знаешь, что обидно? — исподлобья глянула на него девушка — Ты даже не пытаешься выглядеть хоть сколько-то искренним. Ты просто сплавляешь меня куда подальше, правильно? Чтобы под ногами не мешалась.

— Совсем ты, Евгения, сбрендила — повертел пальцем у виска Нифонтов — Замуж тебе надо выходить срочно, чтобы от фобий разных избавиться. Все, дуй ко входу. И, может, где по дороге кавалер этой красотки вам попадется, его тоже прихватите с собой, не ровен час, замерзнет парень ночью. Не май месяц на дворе, вон как захолодало уже.

Мезенцева угадала, Николай на самом деле совсем не верил в то, что говорил, и хотел отправить ее в безопасное место. В одном только она ошиблась, ни о каком мешании под ногами речь не шла, тем более что за последние месяцы рыжеволосая оперативница несколько раз доказала на деле то, что она в отдел попала не случайно. Беда была в том, что ее импульсивность и привычка сначала делать, а после думать, так никуда и не пропала. В данном же случае, по мнению Николая, тишина и скрытность были куда нужнее, чем пальба и крики, особенно если учесть тот факт, что и без всякого иноземного колдуна упомянутые овраги давным-давно называли «гиблыми».

Впрочем, в то, что близ упомянутых оврагов прямо сейчас шастает немецкий колдун, он не сильно верил. Вернее — вообще не верил. Во что-то более прозаичное — да, но в это?

— В шестнадцатом-семнадцатом веке, да и позже, у нас всех иностранцев называли «немцами» — вдруг сообщила оперативникам безостановочно всхлипывающая жертва Груниной несчастной любви — Итальянцев, французов, англичан… Всех без разбору. Я «курсовик» по петровскому времени писала просто, так этот факт в куче источников упоминается. И у Гоголя было.

— Ученье — свет — восхитилась Мезенцева и приобняла дрожащую всем телом бедняжку за плечи — Курсовик тогда зачли? Да? Ну и слава богу. А теперь пошли к выходу, пока ты еще и не простыла до кучи. Нифонтов, а ты не слишком спеши, ясно? И не лезь без на рожон, это моя привилегия, а не твоя. И вообще — может, стоит Ровнину позвонить?

— Куда катится этот мир? Нет, точно скоро небо на землю упадет, если уж Мезенцева начала подобные вещи говорить — пробормотал Николай, посмотрел вслед удалявшейся от него парочке, бросил окурок на землю, затоптал его носком ботинка, сунул руки в карманы куртки и направился в другую сторону.

Дорога, ведущая через весь парк, та самая, которую он упоминал в разговоре с напарницей, была замечательно освещена, потому Николай не прозевал узенькую дорожку, ведущую в небольшой лесок, за которым, если верить карте парка, открытой в смартфоне, собственно, и находился пресловутый Кузнечный холм.

Оно, конечно, может, Женька была права, может, и стоило набрать начальника отдела, но Нифонтов все же делать этого не стал, рассудив, что пока повода для какого-либо беспокойства нет. Основная задача выполнена, девушка спасена, ну, а поход в сторону холма и оврагов это так, прогулка для галочки в отчете. Пришел, поглядел, убедился, что все тихо и спокойно, ушел. Все.

Дорожка петляла между деревьев, стоявших стеной слева и справа от нее, но при этом сказать, что Николай блуждал в потемках было нельзя. Он даже фонарик в смартфоне включать не стал, поскольку ему вполне хватало лунного света, льющегося с неба. До полнолуния вроде далеко еще было, луна только-только начала расти, однако же вот, светло в лесу если и не как днем, то близко к тому.

Да и вообще отрадно вокруг было. Сюда, в лес, весна, вовсю хозяйничающая в городе, пока не нагрянула, не стряхнула снег с еловых лап и не погасила миллиарды блесток на сугробах. Тут пока царила зима во всей своей красе и силе.

В какой-то момент дорожка превратилась в тропинку, но та, впрочем, была неплохо утоптана, и Николаю по ней шагалось легко. Мало того, если можно так сказать, ему шагалось радостно, а дышалось полной грудью. Находил он в этом неожиданном единении с морозной природой что-то давно им забытое, нечто ушедшее в никуда вместе с добрым и безмятежным детством, в котором все было так просто и понятно. Тут наши, тут не наши, так поступаешь правильно, эдак — нет. Не то, что теперь… И, если ему чего и не хватало сейчас для полноты ощущений, так это только пары лыж, на которых так славно было бы прокатиться по снегу, а после с вон той опушки добраться до совсем недальнего холма…

Сложно сказать, что именно послужило причиной случившегося чуть позже — нахлынувшая ли на оперативника ностальгическая волна, притупившая его внимание, или же опытность того, кто крайне ловко подсек его ноги, сунув лицом в снег, а после не менее умело затянул на руках одноразовые пластиковые наручники.

— Вот и ужин — произнес отрывисто грубый голос — А ты, Турлей, переживал, что ночь прошла даром и мы ляжем спать голодными!

— Погоди — рыкнул другой человек — Хозяйке сначала его покажем, пусть она решит судьбу этого дуралея. Мы служим ей, а не себе.

— Знакомый запах у этого человека — произнес третий собеседник, голос которого отличался от двух первых, он был менее грубым и более мелодичным — А ну, переверните его.

Когда Нифонтов проморгался от снега, то увидел лица трех склонившихся над нем мужчин. Двое из них были плечисты, бородаты, зверовидны и ему незнакомы, а вот третьего он сразу узнал. Им оказался юноша-оборотень из Битцевского парка, тот, что у тамошнего лешего амулет берегини лихо отнял.

— Вот так встреча! — мило улыбнулся он — Не ожидал, не ожидал! Но — рад. Я — Ратмир, вожак стаи, которая служит будущей полновластной Хозяйке этого города. А ты наш незваный и нежеланных гость, судный дьяк, и