Сгоревшая жизнь - Юлия Александровна Лавряшина

уже через миг ее взгляд буквально почернел от ужаса, уродливое лицо перекосилось, и Дарья закричала истошно – от такого вопля хотелось заткнуть уши, бежать, прятаться… Но Артур не двинулся с места. Он надеялся, что надолго такого надрыва не хватит.

– Что вы здесь делаете? – вскрикнул в коридоре женский голос. – Выйдите немедленно! Вы пугаете маму.

Стараясь не делать резких движений, будто находился в клетке с хищником, Артур отступил из комнаты и убедился, что видит ту самую молодую женщину с мусорным мешком:

– Яна Мамонова?

– Выйдите! – требовательно повторила Яна. – Мама не выносит девушек.

Только сейчас до него дошло, что она гонит прочь не его, а Сашку. «Ну да, неудивительно, – согласился он мысленно. – После того, что девицы в белых халатиках с ней сотворили…»

– Ладно, я пошла, – обескураженно пробормотала Сашка. – Я во дворе, если что…

Артур заученно улыбнулся Яне:

– Теперь Дарья Алексеевна успокоится?

– Кто вы такой? Откуда вы знаете наши имена? – Она продолжала смотреть на него как на врага.

Ни на мать, ни на сестру Яна не походила. Лицо у нее было круглое и в другое время, похоже, веселое: вздернутый нос, крупные губы, открытые карие глаза. Но сейчас она выглядела свирепой, и Артур подумал: «Если Таня не на шутку разозлила ее, она вполне могла упечь ее в сумасшедший дом… Причем в тот самый…»

Крик за его спиной наконец-то стих, и Логов отчетливо произнес:

– Следственный комитет России. Нам с вами нужно серьезно поговорить… И лучше наедине. В квартире никого больше нет?

С оцепенелым видом она покачала головой. Потом медленно повторила:

– Следственный комитет? Вы наконец взялись расследовать это дело?

Подхватив под локоть, Артур вытащил Яну на кухню и заставил сесть на такой же грубо сколоченный табурет, как тот, что стоял в коридоре. Сунув руки в карманы худи, она привычно уперлась ступнями в тонкие перекладины между ножками. На ней были темные спортивные штаны, так что неприличной такая поза не выглядела. Впрочем, Логову было плевать в любом случае…

Ему садиться не хотелось, только из-за руля выбрался, но нависать над девушкой было как-то неловко. И он привалился к широкому, как во многих старых домах, подоконнику, на котором лежала механическая мясорубка, стоял горшок с геранью, чайник, старый термос и еще много мелкой кухонной утвари.

– Яна, вы сейчас о каком деле спрашивали? – спросил он официальным тоном, чтобы ей не пришло в голову, будто следователь не относится к нему всерьез.

– Как о каком? – Круглые ноздри ее забавного носа раздулись от гнева. – Вы же сами видели! Они изуродовали маму, и никто за это не ответил.

– Уже ответили. К сожалению, не по закону… Медсестра и санитарка, виновные в том, что случилось с вашей мамой, мертвы. Убиты. И весьма жестоким способом.

У нее вырвался нервный смешок. Мальчишеским жестом поворошив темные короткие волосы, Яна сжала губы, потом снова мотнула головой, словно не могла поверить в происходящее.

– Черт! А есть бог на свете, да? Эти твари заслужили… Как их убили?

– Вам обязательно нужны подробности? Зверски. С одной даже сняли скальп.

– Ух ты!

– На вашей маме сейчас парик?

Ее брови сошлись на переносице:

– Ну конечно. Волосы у нее растут пучками, только в тех местах… Не обожженных. Она очень страдала из-за этого, пришлось купить ей парик. Он не очень похож на ее настоящие волосы, они были красивее…

– Верю. Яна, вы не откажетесь сообщить мне, где находились во время совершения преступлений?

Яна неподдельно удивилась:

– Я? Да как я могла это… А! Вы ж не знаете…

И она вытащила из кармана правую руку. Уставившись на культю, лишенную кисти, Артур качнул головой:

– Простите.

– Ничего, – отозвалась Яна с деланой легкостью. – Ко всему привыкаешь… Я живу так с пяти лет.

– Что с вами стряслось?

Отведя взгляд, она проговорила с расстановкой:

– Я слишком напугала маму. Она же панически боится не только девушек, но и огня… А я маленькая была, не понимала. Хотела костерок разжечь за домом – куклам обед сварить. Мама просто обезумела, когда увидела из окна пламя… Схватилась за топор.

– О боже… Уверен, она не вас видела в эту минуту.

– Наверное, можно было попытаться пришить кисть, но папа был на работе, а мама просто перетянула мне руку, чтобы остановить кровь. И сунула в кастрюльку со льдом – наскребла в морозилке. Это когда уже очнулась… Папа велел мне больше никогда не баловаться с огнем. И никому не сказал, что это она сделала. Я даже в садик больше не пошла, и никто не узнал…

Артуру показалось, что впереди мелькнул свет.

– Ваш отец очень любит ее?

– Очень. Только в прошедшем времени – любил. Три года назад его сбила машина. Мама даже не заметила, как он исчез. А он ведь любил ее даже изуродованной… Они с первого класса вместе были. Всю жизнь.

– Как она оказалась в психиатрической лечебнице?

Вздохнув, Яна налила воды прямо из крана, выпила залпом и вытерла губы культей.

– На нее однажды напали. Сами видите, какой у нас тут Гарлем… Она была уже беременна мной, поэтому не смогла убежать. Правда, грабители ее не тронули, когда увидели живот, – благородные попались. Можете себе представить? Только сумку вырвали. Но мама так перепугалась, что у нее преждевременные роды начались. Я семимесячной родилась, – ее губы горько изогнулись. – Все со мной не слава богу…

– Многие рождаются недоношенными…

Она взглянула на него насмешливо:

– Согласна. Но не всем матери отрубают руки… В общем, у нее началась послеродовая депрессия. Ничего особенного, никакое это не помешательство, правда? Папа не допустил бы… Только он в то время в армии служил, они даже пожениться не успели. А потом вообще не до этого стало.

– Поэтому вы с сестрой – Мамоновы, а Дарья Алексеевна – Ковальчук…

– Но какая разница, правда? Они любили друг друга.

Артур согласился:

– Это главное. Но как ваша мама оказалась в психиатрии?

Яна поморщилась:

– Это бабушка по папиной линии упекла маму в дурдом без его согласия… Спасибо ей! – язвительно бросила Яна.

– А родители Дарьи где были?

– Развелись сто лет назад, у каждого новые семьи появились. Мы никогда не общались с бабкой и дедом с маминой стороны. Точнее, они с нами…

Сочувственно вздохнув, Логов поднялся:

– Значит, ваш отец мертв. Вы эти убийства не могли совершить по понятным причинам. Татьяна…

Его вдруг обожгло: он же до сих пор не сообщил ей о смерти сестры! Окаменев от изумления («Как же это я?!»), Артур принялся судорожно подыскивать слова. Но придержал вожжи,