Избранные произведения - Пауль Хейзе

Кельнерши однако испуганно уставились на Конрада, словно видели его впервые. На некоторое время они застыли на месте, словно окаменев, потом бросились врассыпную. Но любопытство взяло верх и они постепенно возвратились, чтобы притвориться, будто заняты делом. При этом девушки то испуганно следили за домом, то украдкой поднимали глаза на Конрада. Когда кому-нибудь из них надо было пройти мимо него, все обходили молодого хозяина стороной.

— А теперь стисните зубы, господин Ребер, — весело предостерегла Катри. — Можете рассчитывать на проклятие.

Сначала казалось, что пророчество не сбудется, потому что кельнерши понемногу осмелели и, освобождаясь от страха, обнаружили в происшедшем смешные стороны.

— До него дошло, в другой раз будет к спеху.

Жозефина подняла с пола фуражку швейцара, выбила из нее пыль, напялила себе на голову как трофей и красовалась перед другими девушками.

Тут окно гостиной отворилось и в нем показалась голова старого хозяина. Отец смотрел на Конрада.

— Кажется, ты добиваешься, чтобы тебя выпороли розгами, как мальчишку! — закричал он.

Конрад повернулся на каблуках.

— Этого не удастся сделать никому на свете! — крикнул он в ответ так громко, что эхо прокатилось над крышами.

В это время в спальне матери зашевелились оконные занавески, что подействовало на Конрада как чудо, и он мгновенно взял себя в руки. Отец же, напрасно прождав новой выходки сына, медленно скрылся в комнате. Окно с шумом захлопнулось, и настала тишина.

Катри подошла к Конраду.

— Нет, серьезно, господин Ребер, повторяю вам в третий раз: бегите!

— Сейчас уже нельзя, — сквозь зубы ответил он. — Именно сейчас. Бежать? Нет, убегать я не привык.

Проходя мимо, Хелена украдкой сообщила:

— Господин Ребер! Кучер велит вам передать, что ему приказано запрячь Лисси для господина государственного советника Лаутербаха. Но ради Бога не выдавайте, что он вам об этом сообщил.

— Что? Лисси? — вскипел Конрад. — Вы, наверное, что-то не поняли? До сих пор никто не осмеливался распоряжаться Лисси без моего твердого согласия.

— Ну тогда идите и сами посмотрите, — вполголоса ответила она. — Кобыла стоит перед домом, трясет головой и бьет копытами.

— Хотелось бы убедиться собственными глазами, прежде чем поверить, — возмущенно крикнул Конрад и быстро направился к дому, упрямый и решительный.

В самом деле, между поводьями, перед кабриолетом, бодрая и веселая, брыкая копытами и покусывая мундштук так, что с него в разные стороны летела пена, стояла его кобылка. Изменница бесстыдно смотрела на своего хозяина таким взглядом, будто ровнешенько ничего не случилось.

— Бенедикт, — строго спросил Конрад, — кто вам приказал запрягать Лисси?

— Сам хозяин, ваш отец.

— Хорошо! В таком случае распрягите кобылку и оседлайте ее. Я хочу выехать верхом.

— Ваш отец — мой хозяин и вы тоже мой хозяин. Мне не остается ничего другого, как выполнять распоряжения. Прикажут запрягать — я запрягаю, велят распрягать — распрягаю. Но если меня призовут к ответу, я сошлюсь на вас.

— Само собой разумеется, я пойду надену шпоры и рейтузы, а вы позаботьтесь о том, чтобы кобыла была оседлана, пока я вернусь.

— Будет сделано в момент, если, конечно, ничто не помешает!

Конрад пристально посмотрел на него.

— Если я что-нибудь приказываю, — со значением подчеркнул он, — ничто не должно помешать. Лисси принадлежит мне. Я купил ее на свои многолетние сбережения, а потому кобылой распоряжаюсь я один и никто больше. — Потом он немного приласкал свою лошадку, по привычке зажав ей ноздри, и направился в дом.

У входа ему преградил дорогу отец, заняв почти весь дверной проем своим грузным телом.

— Прости, отец, — вежливо, но твердо сказал Конрад. — Будь так добр, пропусти меня. — С этими словами он осторожно протиснулся в дверь.

— Куда? — закричал на него старик, когда Конрад уже прошел.

— Поеду верхом!

— Не поедешь! — проревел отец вслед сыну.

— Нет, поеду. — И Конрад поспешил на второй этаж в свою комнату в мансарде. Придя к себе, он закрыл изнутри дверь на задвижку и не спеша переоделся в узкие кожаные брюки, высокие ботинки до икр со шпорами и бархатную куртку. Темно-синий шарф он искусно превратил в легкомысленный бант. Бегло осмотрев себя в зеркале — все ли подогнано, все ли в порядке — он сложил трубочкой маленький рот, что придало лицу задорный вид, и, звонко напевая, гордо шагнул через порог. Нарядный, чистый костюм наездника заметно улучшил его настроение, придал бодрости.

Перед дверью мансарды его встретила сестра с мольбами и увещеваниями.

— Конрад! — умоляла Анна, — не доводи ты все до крайностей! Сделай это ради меня. Какая тебе разница, когда прокатиться верхом — сегодня или в другой раз?

— Меня, право же, удивляет, — запальчиво ответил Конрад, — что не от сестры, а от других я узнаю о том, что у меня тайно отнимают Лисси. Или ты уже приняла сторону отца? — Произнеся эти слова, Конрад легонько и осторожно отстранил Анну.

— А как же быть с господином государственным советником, которому обещана Лисси и который ждет ее? — с упреком спросила сестра.

— Обещана? Все зависит от того, кто обещал. Я никому ничего не обещал. Кроме того, Серый, Вороной или Гнедой могут сослужить ту же самую службу. Просто не надо было назло мне выбирать именно Лисси.

— Ладно! — обиженно сказала она. — Если бы тебя о том же самом попросила Катри, ты бы наверняка сразу уступил. — А перчатки! — крикнула Анна вдогонку брату. — Перчатки! Не собираешься же ты выезжать без перчаток?

На верхнем этаже за дверью спальни послышался дрожащий голос матери:

— Ты что, окончательно решил свести меня в могилу?

— О нет, — холодно ответил Конрад, проходя мимо. — Просто хочу сам немного пожить, коли уж оказался на белом свете, притом не по своей воле. А это значит, что подобную жизнь вообще вряд ли можно назвать жизнью, когда у человека отбивают всякую охоту жить, отравляют любую радость, лишают смеха, вольного движения, осуждают за любое безобидное слово.

По пути к комнате, где стоял телефон и где висел хлыст, Конрад услышал проклятия отца из гостиной:

— Я убью его! Я забью его до смерти, как бешеную собаку!

— То-то будет работы у прокурора! — крикнул Конрад.

Хотя он знал, что отец не мог слышать эти слова, ему все же доставила удовлетворение сама возможность громко выкрикнуть их.

Когда Конрад, взяв хлыст и звеня шпорами, вышел на плац навстречу Лисси, которая стояла наготове, оседланная, взнузданная и удерживаемая кучером, за ним послышались беспомощные спотыкающиеся шаги, его обогнала тень, он услышал хриплое, затрудненное дыхание. Мельком бросив взгляд в сторону, Конрад увидел отца. Старик вооружился бичом, но держал его в руке неправильно, рукояткой вверх, вцепившись рукой