Ярче, чем Жар-птица - Диана Анатольевна Будко

проблемами здоровья, труда… Лишь барон Лама находится вне моего контроля, чем и пользуется. Вам давно известно, что он просто ненавидит меня и всеми силами пытается очернить в ваших глазах. – Лорд Тауки с трудом перевел дыхание, пот выступил на его лбу и странно растекся по всему лицу, заполнив каждую морщинку.

– Лицемер, вы сами нас ненавидите, потому что мы единственные, кто не пляшет под вашу дудку и может дать вам отпор.

– Барон Лама, не распаляйтесь! – прикрикнул Туллий.

– Как не распаляться, когда такая проблема! – Барон Лама перешел на крик. – Ваша светлость, неужели и вы думаете, что я бы посмел оскорбить придворную даму, которой вы лично оказали такое доверие и назначили сказительницей?

Туллий подметил, что министр, несмотря на чрезмерную полноту, словно сжался от страха перед наказанием своего правителя.

– Но и нам бы такое в голову не пришло. – Барон Лама презрительно оглядел соперника. – Мы единственные, кто не допущен в ваши угодья, у нас там и угла нет, не то что какой-нибудь каморки или чуланчика. Получается, если мы не виноваты и вы ни при чем, значит, кто-то воспользовался канцелярией. Чем же вы заняты, лорд Тауки, если не знаете, что у вас творится? Не можете уследить за какой-то горсткой служащих? Распахнули двери для всех, в том числе и для недругов?

– Какое право вы имеете меня так оскорблять? Напомню, что я был придворным еще у князя Адаса…

– Вот именно. Не пора ли на покой?

– Позвольте мне, барон Лама, решать, кому пора на покой, а кому оставаться! – прикрикнул Туллий. Враги тотчас умолкли. – Как я понимаю, никто из вас не виноват, но моей придворной даме нанесли оскорбление. Причем неизвестно кто.

– Я спас ее из лап этих чудовищ, – гордо подчеркнул лорд Тауки и быстро добавил: – Как только мои служащие донесли, что услышали странные звуки непонятного происхождения.

– Вы нашли виновных?

– Да, мы пытались их схватить, но те выбрались через окно. Есть свидетели. Мы здесь ни при чем.

– Вы с такой гордостью сообщаете мне о своем фиаско?

– А…

– Вас это тоже касается, барон Лама. Могли бы и приглядеть за всем, а то, может быть, и среди моих придворных есть враги, которые мечтают меня убить. Или завтра утром я проснусь, а рядом со мной будет мирно посапывать принц Пион?

– Ваша светлость, я считаю, что все дело в этой сказительнице. – Барон Лама говорил спокойно, дерзко глядя Туллию в глаза. – Как вам известно, волшебники и кудесники представляют собой закрытое сословие. Они всегда молчат и не раскрывают своих тайн. И речь идет здесь не столько об общих интересах, сколько о праве каждого на личную тайну. Они не раскрывают принадлежность к тому или иному роду, то, как живут в период посвящения, ничего… Они следуют своим законам.

– Как вы сможете уследить за пелагейцами, если не можете проконтролировать одну волшебницу? Не кудесницу, волшебницу. – Туллий демонстративно отвернулся, делая вид, будто пытается смириться с неизбежностью печальных последствий службы придворных.

Лорд Тауки перестал тяжело дышать и с чувством собственного достоинства изрек:

– Люди из министерства труда все проверили. Ее диплом подлинный. К сожалению, мы не можем обратиться с запросом в Ферл, чтобы узнать, действительно ли она оттуда, – чуть помедлив, он добавил: – Нашей задачей было проверить, не проходимка ли она, а вот узнать, из какого она рода, действительно ли ее зовут Ирис… – раздался цокающий звук. – Все это в компетенции барона Ламы.

– Вы только и делаете, что перекладываете ответственность друг на друга. Лишь только такие ограниченные люди, как вы оба, могут еще сомневаться в том, волшебница она или нет. – Туллий судорожно взъерошил волосы и нечаянно оцарапал палец о венок. – Ой! – Он отдернул руку и автоматически прижался губами к ранке.

– Ваша светлость… – воскликнули оба министра, как перепуганные канарейки.

– Вот все, на что вы способны: разохаться в самой простой ситуации! Вместо того, чтобы как-то помочь.

Лорд Тауки судорожно затряс головой и, тяжело поднявшись с колен, протянул руки Туллию.

– Не надо! – Туллий дернулся в сторону и топнул ногой. – Здесь я и сам справлюсь, но это нагляднейший пример. Видеть вас обоих не желаю. Пошли прочь!

Придворные низко поклонились и произнесли положенные этикетом заученные фразы. От Туллия не укрылось, с какой злобой – конечно, скрываемой, но самой настоящей злобой они смотрели на него. Ничего подобострастного, только истинное отношение.

Когда дверь за ними закрылась, он глубоко вздохнул: «Правитель-самодур и несчастные рабы. Отвратительно! Все отвратительно! Как они посмели? Откуда-то прознали про сцену в кабинете… Конечно, Карнеол… Длинный язык и мало ума. Они хотели узнать не про нее, а про меня. Кто бы из них ни был виноват, похоже, своей цели они так и не добились. Посмотрим, как поведет себя Ирис».

Он опустил взгляд на пол. Янтарные цветы и не думали вянуть вот уже много лет – обманчиво живые и при этом совсем не мертвые.

Туллий усмехнулся: «Они считают меня сумасшедшим. Ничего, переживу. Тем более и без них я скоро выведаю все ее тайны, которые они мне вовсе не торопятся раскрывать, даже если все давно прознали».

* * *

Этим вечером Туллий отпустил Эмеральда и Карнеола раньше времени, заверив их, что очень устал и хочет лечь как можно раньше. Убедившись, что они удалились, быстро переоделся в простую одежду и принялся ждать наступления ночи.

Как только часы пробили полночь, он прошмыгнул из своей комнаты в коридор и тихо начал спускаться вниз. Отсчитав нужное количество ступеней, остановился, опустился на корточки и начал ощупывать стену. Руки сами вспомнили расположение камней, и уже через несколько секунд он открыл небольшой лаз – с другой, более крутой и узкой лестницей.

Туллий быстро забрался вовнутрь и закрыл вход. Он шмыгнул носом и осторожно, повернувшись вполоборота в кромешной тьме, начал спускаться по маленьким ступенькам. Оказавшись внизу, прошел по длинному туннелю, упиравшемуся в огромные толстые корни какого-то дерева. Прополз под ними и оказался под сводами высокого дерева, полого изнутри, если не считать очередных ступенек, приделанных к его стенкам. Принц выпрямился во весь рост и, пробуя рукой каждую дощечку, начал забираться наверх. Через пару десятков метров он вскарабкался на небольшую площадку перед круглой дверью. Попробовал ее открыть. На это ушло несколько минут: дерево разбухло от влаги, и пришлось навалиться всем телом. Но когда дверь поддалась и он вышел наружу, в лицо сразу ударил промозглый ночной ветер. Он замер на секунду и спрыгнул вниз.

«За столько лет я, оказывается, не отвык падать в траву!» – Он