Ярче, чем Жар-птица - Диана Анатольевна Будко

никакого испуга на лице – и на отражение ошеломленного Эмеральда. Девушка закрыла глаза и с головой окунулась в воду. Вынырнув на берег, она немного отдышалась и с улыбкой произнесла:

– А теперь смотри…

Эмеральд вздрогнул. Он и так, к своему глубокому стыду, переходящему в отчаянье, не мог отвести взгляд от ее тела, каждый изгиб которого был подчеркнут мокрой тканью, сквозь которую просвечивали самые нескромные места.

Ирис подошла к огню и, прошептав еще несколько слов, отряхнула над ним руки. Языки пламени взметнулись вверх, а она, чуть покачиваясь, начала исполнять незатейливый танец. Ее прежде неуклюжее тело гибко извивалось в такт плавному напеву. Каждое движение откликалось на порыв ветра, трепет огня или плеск воды. Вдруг прямо из центра костра, словно прорвавшись через тысячу преград, показался тонкий ствол дерева. Ирис застыла, словно столкнулась не с необыкновенным чудом, а банальным недоразумением и продолжила танец.

В отблесках огня ее кожа казалась совсем белой, а развевающиеся волосы не отличались от темно-оранжевых языков пламени, как будто она стала его частью. В ее глазах было столько страсти и вдохновения, что, пожалуй, она могла взлететь над землей. Ее тело наконец-то предстало во всей красе – удивительно волнующее, прекрасное и грациозное.

Трудно поверить, что она настоящая, и Эмеральд уже не знал, чему больше удивляться: ей самой или тому, что на стволе уже появились огромные размашистые ветви. Теперь Ирис не просто кружила вокруг, а гладила каждую из них, нежно проводя пальцами по коре, будто пытаясь в чем-то убедить. Ей удалось и это: листья, темно-зеленые листья, украсили дерево, а вслед за ними распустились цветы. Их лепестки осыпались и потушили огонь, обратившись розовым пеплом. В тот же момент возникли большие наливные яблоки: зеленые, с яркими красными боками.

Завороженный Эмеральд встал со своего места и, чуть качнувшись в сторону, сделал несколько шагов в сторону дерева. Не могло же это все оказаться миражом, тщательно спланированной иллюзией?

Ему было жутко от того, что из огрызка выросло дерево всего лишь за… он просто потерял счет времени и не заметил, как темный вечер сменился светлой ночью. Это волшебство просто поглотило его, он и не думал, что так бывает и, главное, что его странная подруга способна на такое. Поэтому он растерялся, именно растерялся, когда она вышла из-за дерева, неуверенно, с робкой улыбкой на лице, протягивая ему сочное яблоко.

– Попробуй, – был вкрадчив и мягок ее голос, словно она догадывалась об обуревавших его чувствах.

Он, стараясь не коснуться ее, взял яблоко, невзначай повертел в руках и откусил.

– Создатель, вкуснее в жизни не ел!

– Для тебя старалась.

– Почему всегда…

– Сейчас я не сделала ничего против закона природы. Все произошло постепенно, хоть и очень быстро. Но если так поступать всегда, то тогда мы как бы вмешиваемся в естественный ход жизни и…

– Я понял, – тихим голосом перебил Эмеральд.

Он принялся рассматривать плод. След от укуса поржавел, а шкурка, окаймляющая его, повисла маленькими липкими клочьями. Обыкновенное кисло-сладкое яблоко, точнее, подлинный вызов тем, кто посмеет усомниться в способностях этой волшебницы.

«Настоящая кудесница, – подумал Эмеральд, – рано или поздно она ей станет. – Но ведь… – Он исподволь бросил взгляд на ее фигуру – рубашка высохла и больше не выдавала тайн своей хозяйки, но сейчас ему это было ни к чему. – Неужели она не понимает, что ее мастерство несовместимо с таким телом? Как бы мне хотелось… – Тут же строки из старинной песни мелькнули в мыслях – “Не ходи с ведьмой в лес. Ведь заманит лишь на ночь, а околдует на всю жизнь…”»

Эмеральд дернулся. В глубине души он знал, как сейчас следует поступить, а его плоть просто кричала о том, что такую возможность нельзя упустить. Ведь именно этого он хочет сейчас больше всего на свете. Хотя, что таить от самого себя: это желание живет в нем давно, еще с тех самых пор, как кудесница Ирис работала у волшебника Хабмера. На свете не было для него ничего естественнее и проще этой мысли: «Создатель, как я хочу ее! Как никогда не хотел ни одну из женщин в своей жизни. Если я сейчас сдержусь, то никогда этого себе не прощу!»

Кто бы мог подумать, что он тотчас растеряется. Ему вспомнилось, как она вдохновенно рассказывает свои истории, как шутя варит жутковатые на вид зелья, как умудрилась приручить дракона, и еще миллионы самых разных мелочей. А самый главный аргумент, который хоть и не самый тяжелый – ощущается на ладони. Все из-за его же собственной никчемности. Вся его жизнь меркнет, да и в любом случае будет меркнуть перед умением с легкостью вырастить из склизкого огрызка дерево в считанные минуты, даже если Ирис больше никогда не повторит этого. И желание обернулось злостью от бессилия что-либо изменить. Эмеральд попытался скрыть от проницательного взгляда волшебницы свои смятение и досаду, но ничего не вышло.

– Ты сердишься, Эмеральд? Что-то не так? Оно оказалось невкусным?

Он замотал головой и отвел взгляд: лучше и вовсе на нее не глядеть.

– Ты умница, Ирис. Не сомневаюсь, ты станешь кудесницей. Поздно уже. Мне пора.

Он развернулся и ушел, даже не обняв ее, как обычно, на прощание.

Глава 9

По хозяйству

До самого последнего момента Туллий боялся, что внезапно его одолеет очередной приступ, и он просто не сможет должным образом встретить того, кто должен оказаться единственным надежным союзником в этом мире, благодаря которому ни один из этих чистокровных дураков больше не назовет своего правителя выскочкой.

«Конечно, эта встреча не для посторонних глаз, но одному предстать перед гостями нельзя. Небольшая свита лишь подтвердит важность и секретность нашей беседы. Однако здесь ни к чему лорд Тауки: исчезнет необходимая доверительность».

Тронный зал был заперт изнутри. Туллий в нетерпении стоял перед потайным входом в библиотеку, ожидая, когда его свита приведет столь долгожданного гостя, пригласить которого в замок уже было большой смелостью.

По коридору пронесся характерный гул. Туллий выпрямился во весь рост, расправил плечи и гордо вскинул голову, словно намереваясь произвести впечатление на молодую простушку. Быстро осознав нелепость своей позы, он просто горделиво приосанился и приготовился к мгновенной смерти.

Дверь скрипнула. Вначале появился насмерть перепуганный Карнеол. Следом сдержанный Эмеральд. За ними – молочно-белый дракон с глазами цвета липового меда. Несмотря на то что размером он был не больше принца Туллия, все его тело таило в себе некую неукротимую силу, заключенную в каждый мускул этого существа.