За гранью Разлома - Алиса Мак

Влияние Бессмертного? Полоумная Мира, которая бежала, пока не упала без сил, и даже тогда пыталась ползти? Отрёкшаяся от него Рада? А может быть, до сих пор звучащий в голове голос дяди, говорящий про тяжесть силы и следующую за ней ответственность? Макс много лет копил свою силу, выискивая новые печати, он сделал всё, чтобы огородить от опасности тех, за кого был в ответе, но они оказались в опасности только после того, как его сила сгорела в огне, который он не сумел потушить.

В этот раз он много тушил, а поджигал ещё больше. В темноте пламя слепило, и отличить упыря от другого охотника или вампира удавалось больше по движению, чем по силуэту. Упыри двигались неестественно, порой части их тел безвольно свисали, не поддерживаемые пришедшими в негодность мышцами. Упыри молчали, даже охваченные огнём, в то время как другие – нет. Кричал пойманный кем-то в огненную ловушку вампир, крик Лёхи ударил по ушам, будто нож. Когда-то Макс был в ответе и за него. Их совместная работа, как обычно, закончилась ссорой, и Лёха ушёл к Мотылькам, но тело Макса само собой двинулось вперёд, чтобы прикрыть того, за кого он не отвечал уже несколько лет.

Потом ему подавали руки, говорили, что он здорово помог. Мотыльки, охотники Инквизиции, которые раньше смотрели на Чтеца с пренебрежением, старые знакомые и какие-то новые люди. Макс отвечал сдержанно, отстранённо. Он не знал, что отвечать, а закрывая глаза, снова и снова видел огонь.

Обвисшая кожа со щеки мёртвой женщины скукоживается и чернеет под языками пламени. В носу щекочет запах палёных волос. От высокой температуры лопаются уже давно не способные видеть глаза мертвеца, плоть сползает с головы, оголяя кости черепа. Упыри тают на глазах, пожираемые огнём, но продолжают идти, ползти до тех пор, пока их мышцы окончательно не приходят в негодность.

Прямо как Мира. Правда, в отличие от упырей, спутница Бессмертного имела свою волю, и эта воля толкала её вперёд.

В первое утро, проснувшись и обнаружив, что девушка смотрит прямо на него, отвернувшись от булькающей на плите кастрюли, Макс даже потянулся к неизменно висящим на шее печатям, уверившись, что видит перед собой нечисть.

Вечером второго дня Чтец решился.

– Я сделал фигню.

Сказать это Мише оказалось непривычно, но ожидаемо легко – с Мишей вообще было проще, чем со всеми другими напарниками.

– Какую?

Он был таким и в школе: спокойным, неторопливым, готовым выслушать и понять. Рядом с ним Макс, привыкший хвалить себя за рациональность, порой чувствовал себя неуравновешенным невротиком, но с Мишей он мог себе это позволить.

– Много какую, на самом деле.

Чтец откинулся на спинку кресла и отвернулся. Внутри автодома горел свет, а потому все окна уже были закрыты, но так было даже проще. Так не мерещились мёртвые лица.

– Сначала за каким-то хреном решил поехать к поселению вместе со всеми. Сейчас вспоминаю, что в голове делалось… – Он прижал руку ко лбу. Рука была холодной, а лоб – горячим. – Мне показалось, что просто поехать будет лучше, чем сказать, что у меня нет книги и я им не помощник. Не знаю. Наверное, на стрессе слишком серьёзно отнёсся к Радиному обвинению в трусости или вроде того. Потом, похоже, второй раз попался на том же. Миша, я не знаю, чем я думал, когда соглашался тебе помочь. Я вообще не уверен, что думал.

Макс опустил ладонь ниже, закрывая глаза. Он знал, что Миша поймёт. Оставалось только понять самому.

– Ты правильно говоришь, – ожидаемо в голосе друга не нашлось места для осуждения, – такие решения не принимаются быстро и, конечно, принимать их лучше на трезвую голову. Я знал, что так будет, если ты согласишься.

Ладонь нагрелась, сравнявшись по температуре с лицом. Макс опустил руку.

– Я понятия не имею, что мне теперь делать, – признался он. – Разумеется, сначала нужно разобраться с книгой, это надолго, но я же не могу держать вас при себе, так и не дав ответа. Сейчас я понимаю, что совершенно не готов лезть к Кровавым, но желания мотаться по поселениям за повязанными и мастерами тоже не хочется. Особенно ближе к зиме.

– Уверен? – Миша слегка склонил голову набок. – Да, в тот раз действительно вышло неловко, но, может быть, если как следует поискать…

Везя Раду на восток и обратно, они заглянули к старому мастеру, о котором рассказала управляющая поселения с коровами. Результат получился не столько неловким, сколько нелепым. Мастер резал печати по металлическим пластинкам, он с уверенностью заявил, что печатей, как у Кота, быть не может, и то, что ему показывают завалившиеся к нему охотники, подделка, которая совершенно точно ни на что не годится. Продемонстрировать работу печати в отсутствии вампиров не представлялось возможным, но Макс не сомневался, что, даже докажи они мастеру его неправоту, ничего нового он бы им не сказал.

– С мастерами совсем безнадёжно, у меня сейчас с собой ни печати, ни Кота. С повязанными сложно – нужно сначала разобраться, как их искать. Не думаю, что получится что-нибудь внятное, если я просто буду заезжать во все поселения подряд и спрашивать, нет ли у них кого-нибудь, кто разговаривает с нечистью.

Миша вздохнул.

– Справедливо. Будь с нами Рада, могло бы быть проще, но…

Но Рады с ними не было. В своём решении больше не иметь с Максом ничего общего, она оказалась настолько серьёзна, что в самом деле покинула их в ближайшем поселении – том самом, где разводили коров. Там же оставили и Кота. Славе нашли место в больнице, где его подключили к аппаратам жизнеобеспечения, заметив, однако, что не смогут поддерживать жизнь в его лишённом души теле дольше месяца. Макс заверил управляющую, что этого не понадобится. По словам Кота, дольше месяца он не отсутствовал ни разу.

Чтобы облегчить напарнику поиски, Макс оставил ему письмо, положив его на стопку заботливо сложенной медсестрой одежды. Обычной повседневной одежды: ушастую толстовку и другие элементы кошачьей атрибутики они с Бессмертным забрали с собой, не желая давать жителям поселения понять, кто именно изображает спящую красавицу у них в больнице. В одном из карманов штанов, тревожить содержимое которых не решился бы никто посторонний, лежала металлическая печать. Уникальная и неповторимая, выполненная неизвестной ни одному из ныне живущих мастеров техникой, она манила Чтеца, словно предлагая: «Возьми меня, я всё равно не нужна Славе сейчас. Ты остался без книги, так что я тебе пригожусь. Давай, бери. Когда он проснётся и найдёт вас, вернёшь». Макс несколько