За гранью Разлома - Алиса Мак

раз протягивал руку, но так и не решился коснуться металла. Печать принадлежала Коту и только ему.

От воспоминаний Макса оторвал задумчивый голос Миши.

– Ну, смотри. У нас с Миркой нет никаких конкретных планов, мы просто путешествуем, куда занесёт. В Москве для меня всегда есть работа, так что не беспокойся, тебя мы дождёмся и скучать не будем, а ты пока подумай как следует. По-хорошему решать нужно будет после того, как ты опробуешь новую книгу и поймёшь, как тебе с ней.

– Именно.

– Да. Кроме того, ты прав, середина осени – плохое время, чтобы начинать что-то делать, лучше дождаться весны. За это время как раз можно подготовиться. Так что не спеши, думай, а до того, если ты не против, можно попробовать поработать вместе, заодно поймём, каково оно нам.

Макс молча протянул другу руку: сказать ему было нечего. Рука Бессмертного оказалась значительно теплее его собственной.

– Ты берёшь Миру с собой в Москву? – это казалось абсурдным, но уже не удивляло.

– Да. Она останется у Кролика с Осьминогом, там безопасно.

Иногда Максу казалось, что магазинчик непревзойдённого мастера и хитрого дипломата – самое безопасное место во всём городе.

– Вы так уже делали?

– Да. Они не против.

– Отлично.

В прошлом Максу тоже приходилось оставаться в магазинчике на несколько дней. Спать на чужой территории было тревожно, но воспоминания о таких остановках всегда были хорошими, ведь они означали выгодный обмен.

– И насчёт твоих поисков тоже не беспокойся, – вдруг сказал Миша, и сбитый с мысли Макс не сразу понял, к чему он. – Меня это тоже заинтересовало, поспрашиваем, поищем. Я вот что подумал. Тут неподалёку есть одно поселение, будет небольшой крюк, если взять чуть южнее, в сторону Уфы. Я там чаще всего газом закупаюсь, думаю, лишним не будет. Вот как раз там можно будет поспрашивать про эти твои загадки Разлома.

– Почему именно там?

– Там живут… довольно необычные люди. Собственно говоря, большинство из них – вампиры. Мирные, разумеется.

– Делают газ.

– Да.

Макса всегда забавляло то, что именно вампирам всегда легче всего работать над газом, основная задача которого – убивать им подобных. Однако в этом был смысл, даже два. Во-первых, вампирам, вступившим в противостояние, тоже весьма непросто убить друг друга, во‑вторых, любая ошибка на позднем этапе производства практически неизбежно приводила к смерти всех оказавшихся поблизости людей. У вампиров хотя бы был шанс.

– Там оседают люди, которые, так сказать, многого насмотрелись и устали, – продолжал тем временем Миша. – Я с ними торгую через товарища из местных, сам понимаешь, предпочитаю на векселях своё лицо не оставлять.

Хоть где-то он старался не оставлять своё лицо. Макс усмехнулся, и Бессмертный немедленно улыбнулся тоже.

– Почти уверен, что у них должен быть или свой повязанный, или кто-то из знакомых. Они стоят посреди леса, стены есть, но не от нечисти. Ну как, заедем?

– Заедем.

На сердце вдруг стало тепло.

– Деньги – это сила, Максимка, а сила – она тяжёлая. – Мягкий бархатный голос, острый взгляд всегда немного прищуренных тёмных глаз, седина, высветлившая некогда чёрные – совсем как у Макса – волосы. – Силой нужно уметь пользоваться, иначе она тебя просто раздавит. Поэтому сейчас все твои деньги у меня. Но когда-нибудь я умру, и тогда тебе достанется не только наследство твоих родителей, но и моё, понимаешь? Это будет огромная тяжесть, поэтому готовиться к ней нужно уже сейчас. Это как у Человека-Паука: большая сила – большая ответственность.

Макс не хочет, чтобы умирал дядя, он предпочёл бы даже не слышать об этом, но разговор повторяется снова и снова. Дядя упоминает силу, тяжесть и ответственность почти каждый четверг, когда сам, вместо водителя, забирает Макса из школы, а вместо столовой зовёт обедать к себе в кабинет. Они садятся в мягкие кресла у маленького круглого столика, полностью скрытого под подносом с едой, но насладиться обедом у Макса не получается: сначала он должен рассказать, как жил и что делал на прошедшей неделе, а после – выслушать дядю.

Дядя говорит о разном: о городах и странах, о книгах и искусстве в целом, об истории, философии, колдовстве и устройстве общества, но всегда в его рассказах скользит тема денег, ответственности, силы и тяжести.

А о нечисти дядя не говорит. Для него, как и для всех, нечисть – это сказки, суеверия, на которые можно не обращать внимания. Но нечисть всегда рядом. Она прячется за шкафами, в мусорных баках, в тени деревьев, внутри людей. Дядя ничего не может сделать, когда тело ползущей к нему Миры распадается, как высохшая кожа змеи, и омерзительное гниющее существо тянет к нему когтистые руки. И Макс не успевает спасти дядю. Перед его глазами вспыхивает огонь.

Сон оставил в голове отвратительное ощущение тяжести. Смотреть на Миру было тошно, но, к счастью, оставив на столе завтрак, она, как обычно, скрылась за своей занавеской, захватив блюдечко с бутербродом.

Наверное, завтрак был, как обычно, хорош, но Макс не чувствовал вкуса. Хлеб казался куском поролона, плавленый сыр – нагретой резиной, обжигающей язык. В ушах белым шумом гудело радио, а перед глазами языки пламени сменялись безглазыми лицами мертвецов. Отчего? За свою жизнь Макс сжёг не одного упыря, он видел смерть, он нёс её, так почему же теперь он никак не может прийти в себя?

– …Чтец, Волк и Шаман. По слухам, Шаман потерял ногу, но…

Собственное имя резануло по ушам. Макс вскинул голову и наткнулся на взгляд Миши. Уголки губ друга слегка приподнялись в лёгкой улыбке, когда он негромко сказал:

– Поздравляю.

Макс устало вздохнул. Он никогда не слышал своё имя по радио и предпочёл бы не слышать его и дальше, тем более в одном ряду с Бессмертным, Мотыльками и остальными, засветившимися в недавней битве.

Тем днём он впервые не сел впереди, предпочтя занять теперь свободный от Рады угловой диван. Здесь, у обеденного стола, в обвивающий окно узор было вплетено, пожалуй, больше печатей, чем в остальных частях автодома. Макс так и не изучил их все: тяжёлые, сложные, перегруженные символами, они читались отвратительно медленно. Отдельные знаки особенно долго не поддавались осмыслению, и это злило. Злило так же сильно, как поразительная лёгкость, с которой печати срабатывали. Так же сильно, как осознание, что задать сводящие с ума вопросы сотворившему эти печати мастеру уже не получится.

Не хватало лупы. Чтобы разобрать мелкие символы, Чтец прижимался щекой к трясущейся стене и, вглядываясь в крайне сомнительную маркерную печать, вдруг заметил её. Маленькая, стыдливо спрятавшаяся