Новый цифровой мир - Джаред Коэн

На первый взгляд, создание виртуального инструмента для «выпускания пара» кажется выгодным всем: жители страны обретают новую степень свободы и чувствуют причастность к большой политике, а власти набирают очки за проведение реформ (при этом полностью снимая или как минимум снижая риск открытой конфронтации). Наверное, какие-то авторитарные правители действительно осозна́ют ценность реформирования страны и решатся изменить свою политику. Однако в большинстве случаев создание оппозиционной площадки под эгидой властей будет не только неискренним жестом (потому что они не заинтересованы в обратной связи). Усилится опасность того, что с ее помощью спецслужбы будут собирать информацию. Репрессивные режимы уже понимают, насколько стратегически правильно разрешать онлайн-активность, которая может привести к арестам. Еще десять лет назад египетская полиция нравов использовала троллей в чатах и форумах, чтобы заманивать в ловушку гомосексуалистов: им назначали встречу в одном из каирских кафе McDonalds, где устраивали засаду и задерживали[33]. В 2011 году, после тунисской революции, несколько китайских оппозиционеров выступили с онлайн-призывом присоединиться к китайской версии акции протеста, которую планировалось провести у заведений известных американских сетей вроде Starbucks. Этот призыв распространялся по китайским социальным сетям и в микроблогах, поэтому о нем стало известно полиции. Когда активисты собрались в назначенном месте, то столкнулись с невероятным количеством полицейских, которые тут же начали задержания. А ведь если бы власти пресекли онлайн-активность, как только узнали о ней, полиция не смогла бы следить за действиями диссидентов в виртуальном пространстве, чтобы затем задержать их в реальном.

Политика виртуального сдерживания предполагает, что государства делают шаги, вроде бы направленные на повышение прозрачности, но при этом раскрывают лишь крохи имеющейся у них информации, утаивая бо́льшую ее часть. Такие страны будут считаться информационно открытыми и даже признаются в каких-то давних преступлениях. Известные своей коррумпированностью режимы могут сделать вид, что начинают жить по-новому, и предадут огласке случаи взяточничества в судебной системе или в бывшем руководстве страны. Или, скажем, власти однопартийного государства обнародуют информацию, пусть и точную, но не особенно сенсационную или полезную, такую как бюджет министерства здравоохранения. Назначенный «стрелочником» чиновник возьмет на себя ответственность, на него изольется гнев общества, а сам режим останется прежним. В рамках политики псевдооткрытости, когда отсутствует противоречащая официальной точке зрения информация (например, в результате утечки оригинальных документов), несложно фабриковать правдоподобные документы и записи, ведь доказать их фиктивность почти невозможно.

В странах, где применяется стратегия виртуального сдерживания, особенно трудно будет отличать реальную оппозицию от искусственных структур, созданных для «выпускания пара». Для описания звука, пусть и громкого, но не содержащего полезного сигнала, в радиотехнике используется термин «шум». С его политической версией и столкнутся власти авторитарной страны, когда начнут поощрять свободные онлайн-дискуссии. В открытых обществах границы дозволенного для граждан определяют в том числе законы о свободе слова и о недопустимости разжигания ненависти. Там, где отсутствуют законные инструменты, которые позволяют определять, допустимо ли то или иное высказывание, правительству приходится действовать вслепую. А ему очень трудно разобраться в намерениях каждого отдельного пользователя интернета: если он не явный диссидент, не связан с оппозицией и вообще ничем особо не примечателен, как реагировать на его слова властям, которые еще недавно заявляли о своей приверженности открытому диалогу, чтобы не зайти слишком далеко? Эта незаметность среднего пользователя и создает цифровой «шум», который заводит в тупик правительство, пытающееся вначале оценивать ситуацию и лишь потом реагировать на нее. Любая ошибка – и переоценка, и недооценка происходящего – может оказаться для властей смертельной. С пренебрежением отмахнетесь от онлайн-зыби – получите офлайн-шторм; обрушитесь со всей мощью на онлайн-остряка – подольете масла в огонь нарождающейся виртуальной оппозиции.

В наши дни слишком резкая реакция властей на материалы, которые появляются в интернете, встречается довольно часто, хотя революцию это пока ни разу не спровоцировало. И все же давайте на примере двух заметных событий, произошедших в Саудовской Аравии в 2011 году, рассмотрим типичную для будущего модель обострения ситуации.

В первом случае главную роль сыграла группа консервативных имамов, несогласных с решением саудовского короля разрешить женщинам голосовать на муниципальных выборах 2015 года. В качестве ответного удара они ополчились на участниц кампании «Женщины за право водить» (те открыто нарушили законы Саудовской Аравии и сели за руль). Имамы решили примерно наказать одну из них и приговорили к десяти ударам плетью. Когда стало известно об этом приговоре, рядовые жители страны вступились за нее в интернете, распространив новость далеко за пределы страны. Ответная реакция сотен тысяч людей как в самой Саудовской Аравии, так и за рубежом заставила правительство отменить свое решение меньше чем через сутки. Быстрая реакция короля позволила сбить поднимавшуюся волну, одновременно показав, насколько обеспокоены власти угрозой, которая может исходить от шумной онлайн-толпы.

Второй случай связан с запретом сатирического короткометражного фильма о рынке дорогого жилья Саудовской Аравии. Известно, что нет более верного способа разжечь общественный интерес к чему-нибудь, чем официальный запрет. Так было всегда, так произошло и в этот раз. Фильм под названием «Монополия» (Monopoly) появился на YouTube спустя час после наложения запрета на него и уже через несколько недель собрал более миллиона просмотров.

История с наказанием плетьми говорит о том, насколько важно для властей быстро исправлять свои ошибки. Второй случай наводит на мысль о том, что им необходимо аккуратнее выбирать объекты для атаки. Они никогда не смогут предугадать, что именно трансформирует виртуальное недовольство в реальные уличные протесты, и каждое решение – реагировать или игнорировать – сродни игре в рулетку. Пока в Саудовской Аравии не было крупномасштабных публичных оппозиционных акций, но, поскольку население этой страны по интенсивности общения в социальных сетях занимает одно из самых высоких мест в регионе (а по количеству просмотров роликов на YouTube – в мире), мелких стычек, подобных описанным, точно будет все больше. Любой просчет правительства может привести к серьезным проблемам.