Новый цифровой мир - Джаред Коэн

Мы столкнулись с этим в Ливии и в Тунисе, где встречались и с политическими активистами, и с министрами. Ни одна из групп не чувствовала ни полной удовлетворенности, ни признательности народа. После египетской революции столь многие были разочарованы действиями нового военного правительства страны, Высшего совета вооруженных сил, что площадь Тахрир – место, где началась революция, – демонстранты несколько раз оккупировали снова. А когда оказалось, что у египтян на первых после революции президентских выборах такой небогатый выбор: или Ахмед Шафик, символ армии, или Мохаммед Мурси, символ «Братьев-мусульман», разочарование и ощущение украденной победы только усилились. Из-за той степени вовлеченности, которую чувствуют люди благодаря доступу в сеть, ожидания оказываются слишком высокими.

Новые руководители постараются удовлетворить этот спрос на подотчетность и прозрачность власти путем реализации инициатив в рамках «открытого правительства», например начнут публиковать ежедневные планы министров и общаться с избирателями на онлайн-форумах, создадут систему максимально прямой связи с населением. Однако это удовлетворит не всех, и они станут основой онлайн-поддержки оставшихся не у дел представителей смещенной политической элиты. Самые разумные из лоялистов постараются воспользоваться разрывом между ожиданиями и действительностью, поддерживая отношения со своей аудиторией в интернете, подпитывая их обиды и готовя почву для попыток реставрации режима. В конечном счете они могут сформировать новое оппозиционное движение.

Виртуальные репрессии и виртуальное сдерживание

Сталкиваясь с самыми разными угрозами революции, власти будут искать быстрые решения этой проблемы. Им придется придумывать нестандартные ходы. По мере того как интернет становится все доступнее, теряют эффективность традиционные методы – физические репрессии и отключение связи. Старые как мир авторитарные приемы подавления восстания с помощью насилия и ликвидации лидеров плохо работают в эпоху виртуальных протестов, онлайн-активистов и распространения информации в режиме реального времени. В истории очень мало примеров (исключениями стали события на площади Тяньаньмэнь в 1989 году и резня в сирийской Хаме, 1982 год), когда репрессии удавалось сфотографировать или снять на видеопленку, тем более передать эти свидетельства за пределы страны. Если режим контролирует все каналы связи, СМИ и границы, распространение информации становится практически невозможным.

Когда протестующим стали доступны мобильные телефоны и интернет, правящие режимы скорректировали свою стратегию. Теперь они отключают сети связи. Вначале показалось, что это работает (тому есть несколько примеров; особенно это помогло иранскому режиму в ходе протестов 2009 года, начавшихся после выборов: тогда почти полное отключение связи действительно остановило набиравшее силу оппозиционное движение). У египетского президента Хосни Мубарака были все основания полагать, что виртуальные репрессии в состоянии прекратить революционную агитацию на площади Тахрир, развернутую всего два года спустя после иранских событий. Однако эта стратегия уже стала контрпродуктивной.

Ранним утром 28 января 2011 года руководство Египта, ожидая в этот день быстрый рост антиправительственной активности, отдало распоряжение отключить интернет и мобильную связь на всей территории страны. «Египет уходит из интернета» – гласил заголовок одного из первых постов в блоге, посвященных этому событию[31]. Доступ к социальным сетям и интернет-сервису BlackBerry был блокирован несколькими днями ранее, так что теперь отключение от глобальной сети стало полным[32]. Оно коснулось четырех основных национальных интернет-провайдеров: Link Egypt, Telecom Egypt, Etisalat Misr и Vodafone/Raya, а оказание услуг мобильной связи было приостановлено всеми тремя сотовыми операторами. Утром крупнейшая из телекоммуникационных компаний Vodafone Egypt выступила с заявлением: «Всем операторам сотовой связи было дано распоряжение прекратить оказание услуг в некоторых районах. В соответствии с законодательством Египта власти имеют право издавать подобные распоряжения, а мы обязаны выполнять их».

Учитывая, что правительство Египта уже контролировало немногие физические каналы связи с внешним миром, в частности оптоволоконные кабели, размещенные в одном из каирских зданий, для полного отключения связи было достаточно обратиться к крупным операторам связи и объявить им требование властей. Как выяснилось позже, компаниям вроде Vodafone ясно дали понять, что, если они не выполнят распоряжение, государственная компания Telecom Egypt физически отрежет их от телекоммуникационной инфраструктуры страны (что сделало бы невозможным оказание услуг, а на последующее восстановление работы понадобилось бы длительное время). До этого власти активно поддерживали планы развития сетей по всему Египту, поэтому у интернет-провайдеров и сотовых операторов не было плана действий на случай чрезвычайных обстоятельств. Эта угроза застала их врасплох. Вообще такой шаг не имел прецедентов в истории: бывало, что власти мешали интернет-провайдерам оказывать услуги населению, но никогда еще не проводили такого скоординированного и полного отключения страны.

Этот шаг привел к противоположным результатам. Как потом отмечали многие египетские и иностранные обозреватели, именно отключение связи спровоцировало протестное движение, поскольку на улицу выплеснулось огромное количество возмущенных людей. С этим согласен СЕО Vodafone Витторио Колао. «Правительство ударило по тому, что полагали важным 100 % жителей страны: люди посчитали себя ограбленными, и их реакция оказалась гораздо более резкой и негативной, чем предполагали власти», – сказал он нам. Это же подтверждают и многие египетские активисты: «Мне Мубарак не нравился, но это была не моя борьба. А потом Мубарак отнял у меня интернет, и это стало моей борьбой. Поэтому я пошел на площадь Тахрир». В результате такого шага властей движение получило мощный дополнительный импульс. Не будь его – вполне вероятно, что события в Египте развивались бы совсем иначе.

По словам Колао, когда в Vodafone получили распоряжение об отключении сети, прежде всего «убедились, что мы имеем дело с юридически обоснованным требованием. Оно могло быть спорным, но обязано было быть законным». Все операторы связи должны были выполнять условия лицензий, выданных государством, и поэтому, когда в компании выяснили, что требование было законным, у них не осталось выхода: «Оно могло нам не нравиться, но если бы мы его не выполнили, то нарушили бы закон».