Под тенью века. С. Н. Дурылин в воспоминаниях, письмах, документах - Коллектив авторов -- Биографии и мемуары
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды вышел курьез. Из Веймара были высланы 2 книги с царским штампом. Их нам не отдали сразу, а задержали[345]. А Илья Самойлович, не получая ответа от Сергея Николаевича, слал телеграмму за телеграммой, спрашивая, получили ли мы книги. Наконец является военный из местного ГПУ, извиняется, что почта задержала книги, расшаркивается перед Сергеем Николаевичем и просит срочно послать телеграмму о получении книг.
В 1932 году работа С. Н. Дурылина «Русские писатели у Гёте в Веймаре» была напечатана в сб. Литературного наследства.
Следующая его работа была над Гоголем.
Работоспособность Сергея Николаевича была особенная; память была исключительная. Но устраивать свои работы он не умел, печататься ему было трудно, и только благодаря тому, что все, что ни писал, было интересно и насыщено глубокими мыслями, его статьи прорывались в печать.
В июле 1933 года Сергей Николаевич, по ходатайству Бонч-Бруевича и Зильберштейна, ездил на месяц[346] в Москву, а в конце того же года мы и совсем покинули Киржач.
[Продолжение см. в главе «Москва. Болшево». — В. Т.]
Макашин Сергей Александрович[347]
Мака́шин Сергей Александрович (1906–1989) — литературовед. Заслуженный деятель науки РСФСР. Доктор филологических наук. ЛауреатСталинской премиивторой степени. В 1925–1931 годах был секретарем Отделения литературы, искусства и языкознания редакцииБСЭ. В1931 годуарестован, освобожден через два с половиной месяца. После отказа от восстановления в редакции БСЭ начал сотрудничать с только что основанным изданием «Литературное наследство». В1941 годуарестован и приговорен к 5 годам исправительных работ. В1943 годумобилизован, служил рядовым вштрафбате. Был тяжело ранен. С1946 года — старший научный сотрудникИРЛАН. Член редколлегии и один из руководителей издания «Литературное наследство».
<…> Это был первый персональный том, посвященный Гёте. <…> Он был этапный, этот том, и в том смысле, что это был первый выход «Литературного наследства» за пределы национальных архивов. Этот том, в значительной степени, был построен на материалах, полученных нами за границей, в Германии. Еще Гитлер не пришел к власти, хотя и набирал уже, так сказать, силу. Главным источником, который питал этот том, был «Гёте — Шиллер архив» в Веймаре. Ведал этим архивом профессор доктор Валь. Мы завели с ним переписку, переписку эту вел я и Зильберштейн. <…> Когда мы получили этот драгоценнейший материал, возник вопрос, кто же в состоянии это все осмыслить, как-то разобрать. Специалистов не было. Был, правда, великолепный специалист уже по Гёте, по самому, но не по русским связям, Габричевский, который нам создал, сделал великолепную публикацию: описание автографов Гёте, которые хранятся в архивах Советского Союза. Но за это не брался, потому что тут нужно было проделать очень большую, так сказать, работу, именно в изучении русских связей Гёте. <…> Тогда мы узнали, что интересовался этой темой известный литературовед Сергей Николаевич Дурылин, бывший священник, когда-то был даже друг, или знакомый, Розанова, даже участвовал в похоронах этого Розанова, очевидно, он не был… не был снят с него этот сан священника… А я с ним познакомился, когда он приезжал, он был в ссылке <…> я нашел через знакомых одну женщину на Арбате, которая знала Сергея Николаевича Дурылина, и она была связана каким-то образом и с этим Розановым. И от нее я узнал, что как раз Сергей Николаевич этими темами интересуется. Но как быть? Он <…> в ссылке, а мы здесь, а материалы в Веймаре и так далее — трудно. И вот тут как раз помог Зильберштейн. Это одно из чудес. <…> Работа была великолепная совершенно. Конечно, мы помогали ему, потому что все-таки ограничения тогда на первых порах оставались: его не пускали в Ленинскую библиотеку, нужно было наводить справки и так далее… Во всяком случае, основная работа была Сергея Николаевича Дурылина. Это одна из самых таких, так сказать, классических работ в «Литературном наследстве». <…>
Панов Сергей Игоревич
Сергей Дурылин и «Литературное наследство»[348]
Работа с ЛН и общение с Зильберштейном были важной ступенью на пути обретения Дурылиным нового социального статуса — «советского научного работника», с сопутствующей этому психологической перестройкой. Высокий культурный уровень ЛН стал в этом процессе своеобразным ободрением и «оправданием» для Дурылина, позволив ему избежать чувства полной «капитуляции» перед действительностью. Конечно, в сотрудничестве с ЛН, как и со «Звеньями» и другими редакциями, была для Дурылина и важная практическая сторона — не только жизненно необходимые гонорары, но и помощь в реабилитации. Зильберштейн хлопотал через Авербаха и Кольцова о разрешениях на краткие поездки Дурылина в Москву, а затем на право поселиться в столице, Бонч-Бруевич обращался по тем же вопросам к М. Калинину и Г. Ягоде; редакции снабжали Дурылина различными справками и удостоверениями, призванными облегчить его отношения с властями. Показательно, что как важное свидетельство благонадежности Дурылин осенью 1932 года принес уполномоченному ОГПУ, у которого он обязан был регулярно отмечаться в Киржаче, гранки своей работы о Гёте в ЛН (столичное «советское» издание!). Но даже важнее для него во встрече с Зильберштейном было обретение твердой почвы для серьезной историко-культурной работы, причем самого высокого уровня.
Волошин Максимилиан Александрович
Дорогой Сережа,
Спасибо за твое такое хорошее и такое настоящее письмо, где ты пишешь, как ты умирал, что только «любовь» тебя удержала здесь. Мне это очень знакомо и созвучно: эта зима мне много раз напоминала о смерти. У меня очень обострилась «астма» и часто приступает ко мне вплотную и сжимает горло мертвой хваткой: вот вчера как раз я (а больше — Маруся) пережил один из сильнейших припадков удушья. Вызывали врача. <…> Спасибо большое за твое уведомление и напоминание о 70-летии Михаила Васильевича[349]. Конечно, я ему к 1-му июня напишу хорошее письмо.[350]
Богаевский Константин Федорович
Дорогой Сергей Николаевич! <…> Как Вы доехали и как Ваше и Ирины Алексеевны здоровье и как Вы устроились в этом городке, имя которого я впервые слышу, и легче ли Вам там будет жить, и сможете ли Вы наконец переезжать оттуда куда захотите или с некоторыми ограничениями — обо всем этом нам очень хотелось бы знать. <…> Горячо любящий Вас К. Богаевский[351].
* * *
Дорогой Сергей Николаевич! Получили мы сегодня
