Повесть о Роскошной и Манящей Равнине - Уильям Моррис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут она повернулась и со всей поспешностью направилась к дому, однако же не самым прямым путем. Когда же Дева ушла, Вальтер стал на колени и поцеловал землю, на которой только что стояла она, после же поднялся и тоже пошел туда же, но не спеша и часто останавливаясь по пути.
Глава XVII. О доме и приятностях в лесу
На следующий день сначала Вальтер недолго побродил по дому, а когда утро успело состариться, около полудня взял лук и стрелы и отправился к северу, чтобы раздобыть себе оленины. Прежде чем подстрелить молодого оленя, он зашел достаточно далеко, а потом уселся в тени огромного каштана, чтобы передохнуть, ибо самая жаркая часть дня уже оканчивалась. Оглядевшись, он увидел внизу крохотную долинку, по дну которой тек приятный ручей, и решил искупаться, а посему спустился к воде и насладился ею и заросшими ивняком берегами; Вальтер даже полежал нагим на траве возле воды – так радостна была ему эта мерцающая тень и легкий ветерок, пробегавший над перекатами.
После он оделся и направился вверх по склону, но не сделав и трех шагов, заметил приближавшуюся к нему вдоль берега против течения воды женщину. Увидев ее, он задохнулся, потому что она наклонилась и потянулась рукой к лодыжке, и он решил, что видит Деву; однако же второй взгляд открыл ему, что перед ним Госпожа. Остановившись, она поглядела на него, и Вальтер решил, что Владычица рассчитывает, что он сойдет к ней. Словом, он приблизился к ней и несколько растерялся, потому что было на ней одно только одеяние из прозрачного темного шелка, расшитое посередине тела гирляндой цветов; ткань же была столь тонкой, что ничего не скрывала под дуновением ветра; а на лице ее почивало счастливое и довольное выражение. Голосом ласковым и любезным она произнесла:
– Добрый день, о милый Сквайр, рада я нашей встрече.
И она протянула Вальтеру руку. Он же, преклонив колена, поцеловал ее и, оставшись на коленях, повесил голову.
Однако же она расхохоталась и пригнулась к нему, взяла руками за плечи, подняла с колен и проговорила:
– Отчего это, мой добрый Сквайр ты стоишь передо мной на коленях, как перед идолом?
Отвечал он осекаясь:
– Не знаю… быть может, ты и впрямь идол, и я страшусь тебя.
– Неужели? – вопросила она. – Даже более чем вчера, когда ты видел меня перепуганной?
Молвил он в ответ:
– Да, ибо теперь я вижу тебя неприкрытой, и мне кажется, что не было на свете такой красавицы с прошедших языческих дней.
Опять спросила она:
– Не придумал ли ты себе дар, который испросишь у меня за убийство врага моего и за избавление от смерти.
– О Владычица моя, – ответил Вальтер. – Все это сделал бы я и ради всякой несчастной дамы… даже для попавшего в беду мужа, ибо того требует моя доблесть. Кроме того, – он покраснел, и голос его дрогнул, – разве не получил я вчера сладостную награду? Чего еще могу я просить?
Помолчав, она проницательно поглядела на него, и Вальтер побагровел под ее взором. Тут на лице ее явился гнев, и, тоже покраснев, она нахмурила брови и голосом сердитым воскликнула:
– Что это? Начинает казаться мне, что ты пренебрегаешь даром, на который готова я? Ты, чужак и изгой, наделенный крохой мудрости Мира, оставшегося вне Леса! Вот я стою перед тобой во всей славе собственной наготы, переполненная мудростью, которая может принести в этом диком краю больше счастья, чем города и королевства мира… а ты! Нет, это врагиня моя сотворила все это: сделала бесхитростного коварным. Тем не менее верх будет за мной, пусть ты и пострадаешь за это, а я потерплю.
Повесив голову, стоял перед Владычицей Вальтер, а потом, как бы умолял смилостивиться, простер вперед руки, не зная, как отвечать, потому что опасался за себя и за Деву. Наконец, поглядев на нее, он ответил с отвагой:
– Нет. Госпожа, я знаю, что означают твои слова и не забыл еще первой встречи. Помню, как ты меня ничтожным и недостойным коснуться твоего подола, называла, наглым и виноватым перед тобой. Все это, конечно, верно, и я заслужил твою немилость. Однако же прощения просить не буду, ибо делал лишь то, что следует.
Она поглядела на него уже спокойно, без гнева, но как бы пытаясь заглянуть в написанное в самых глубинах сердца. Потом лицо Госпожи вновь сделалось радостным, и, хлопнув в ладоши, она воскликнула:
– Это все глупости, ибо вчера я видела твою доблесть, а сегодня – твое благородство. И скажу теперь: какая-нибудь дуреха из земных баронесс, может быть, и сочтет тебя недостойным себя, я же – мудрая, могущественная и прекрасная – довольна тобой. И если ты утверждаешь, что при первой встрече обнаружила я лишь пренебрежение к тебе, не суди строго. Сделано это было для того, чтобы испытать тебя, и вот ты прошел испытание.
Тут он снова опустился перед ней на колени и обнял ноги ее, и вновь она подняла его, и рука ее припала к его плечу, а щека коснулась его щеки.
Поцеловав Вальтера в губы, она сказала:
– Ну вот, все и прощено, и твоя обида и моя, а теперь начнутся веселье и радость. – Тут улыбающееся лицо ее посерьезнело; сделавшись сразу величественной, изящной и доброй, она взяла его за руку и сказала: – Возможно, ты скажешь, что покои мои в Золотом Доме леса слишком пышны для Королевы, ведь ты человек не властный. И посему хорошо выбрал место для нашей сегодняшней встречи, ибо на другом берегу ручья, совсем недалеко, находится беседка, сень для всяких приятностей, которую, скажу тебе, может отыскать не всякий пришедший в наши края. Там буду я для тебя подобной любой из сельских девиц твоей родной земли, и ты не должен стесняться.
Они перешли через ручей по мелководью, что находилось близ омута, в котором купался Вальтер, и вскоре подошли к высокой изгороди – плетню с простою калиткой. Владычица открыла ее, и вошли они внутрь; там оказался прекрасный сад, усаженный розами и жимолостью… вокруг цвели липы, длинные, усаженные зеленой травой дорожки обрамляли бордюры из лилий, гвоздик, левкоев и прочих милых цветов. По саду лениво блуждал один из притоков давешнего ручейка, а в самой середине его располагался домик, сооруженный из столбов и досок, крытый свежей желтой соломой, совсем новый на взгляд.
Тут Вальтер поглядел туда и сюда,
