Повесть о Роскошной и Манящей Равнине - Уильям Моррис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сын Короля, ты часто угрожал мне самым низменным образом; теперь ты угрожаешь мне снова и не с бóльшим благородством. Но какова бы ни была твоя нужда прежде, теперь в ней нет ничего; ибо Госпожа моя, которая надоела тебе, теперь устала от тебя и теперь не накажет меня, как было бы прежде, если бы я возжелала твоей любви… Теперь, когда здесь появился незнакомец. Но скажу тебе так: я рабыня, бедная и беспомощная между двумя сильными, и не могу не исполнить твою волю.
С этими словами она огляделась, как бы расстроенная нападением страха. Вальтер, охваченный гневом и горем, едва не выскочил из своего логова с обнаженным мечом. Однако он решил, что, набросившись на Сына Короля, наверняка погубит Деву, а с нею и себя, и посему сдержался, хотя трудно было ему это сделать.
Дева остановилась ярдах в пяти от места, где лежал Вальтер, и не знал он, видит она его или нет. А Сын Короля не отрывал глаз от Девы, и такой алчности к ее красоте был полон его взор, что едва ли он вообще что-нибудь видел.
И чем дольше приглядывался Вальтер, тем больше казалось ему, что посреди травы и веток за этой парой различает он уродливое желто-бурое тело; если это был не хорек или какая-нибудь родня этого зверя, значит, тут находился уродливый Гном – прежний или другой, – и отвращение заставило съежиться даже кости молодого человека.
Однако Сын Короля сказал Деве:
– Сладостная, я приму дар, который даешь мне, и не буду более угрожать тебе, хотя делаешь ты это без охоты и радости.
Дева улыбнулась одними губами; взгляд ее несчастных глаз скитался по сторонам.
– Господин мой, – спросила она. – Разве не таков женский обычай?
– Хорошо, – сказал он. – Я приму твою любовь даже такой. Только позволь мне снова услышать, что ты не любишь этого злого пришельца и никогда не видела его до сего утра возле моей Владычицы. Нет-нет, поклянись в этом.
– Чем поклясться мне? – спросила она.
И рек он:
– Поклянись моим телом.
И тесно прижался к ней; однако Дева высвободила руку, уперлась его в грудь Сына Короля и молвила:
– Клянусь в этом твоим телом.
Похотливо улыбаясь, он взял ее за плечи и много раз поцеловал в лицо и потом отступил и сказал:
– Это всего лишь задаток. Скажи, когда я смогу прийти к тебе.
Она ответила ясно:
– Через три дня, а час я назначу тебе завтра или же послезавтра.
Тут Сын Короля повернулся и направился к дому; желто-бурая Тварь скользнула следом за ним.
Дева же постояла какое-то время недвижно, глядя вслед ушедшему и Твари, следившей за ним. После она повернулась в сторону Вальтера и быстро раздвинула ветви. Молодой человек вскочил, и они замерли друг перед другом. И сказала Дева негромко, но решительно:
– Друг, только не прикасайся ко мне.
Промолчав, Вальтер сурово поглядел на нее, и она спросила:
– Ты сердишься?
Он молчал, как и прежде, и Дева молвила:
– Друг мой, об одном лишь буду молить я тебя: не играй с жизнью и смертью, с радостью и с несчастьем. Разве ты забыл клятву, которую мы принесли друг другу совсем недавно? Или ты решил, что я переменилась за несколько дней? Остался ли прежним ты сам в своей дружбе ко мне? Если нет, то скажи. Ибо сейчас намереваюсь я поступать так, как если бы оба мы не переменились… Чьи бы губы ни целовали меня против желания, кого бы ни целовал ты сам. Но если стал ты другим и более не даришь мне своей любви и не алчешь моей, тогда эта сталь (и она сняла с пояса острый нож) встретит трусливого дурака, который заставил разгневаться на меня тебя, моего друга, уже как мне казалось завоеванного мной. Тогда – будь что будет. Но если ты остался прежним и твоя клятва, как и раньше крепка, тогда… тогда пройдет совсем немного времени, и мы сумеем оставить позади себя все зло, коварство и горе… и долгое счастье будет лежать перед нами… и долгая жизнь, а там и честная смерть… Если только ты выполнишь мою просьбу, о мой дорогой и милый, мой первый друг.
Вальтер поглядел на нее, и сердце его дрогнуло перед сладостью этой нежной любви; лицо его переменилось, и слезы наполнили глаза и покатились по лицу, и он простер к ней руки.
Тут она сказала с особенной лаской:
– Теперь я вижу, что во мне и в тебе тоже ничто не переменилось. Жестокая боль терзает меня, ибо даже теперь не смею я взять тебя за руку или обнять и поцеловать любящие меня губы. Но так быть должно. Мой дорогой, я нескоро снова стану перед тобою, нескоро мы опять перемолвимся словом, ибо за каждым поступком моим следят злые глаза, которые сейчас увязались за Сыном Короля к дому. Однако, убедившись, что он там, соглядатай вернется. Посему мы должны разделиться. Но у нас еще есть время на пару слов: во-первых, замысел, придуманный мной ради нашего освобождения, развивается, как ему и положено, хотя я не смею рассказывать о нем и не имею для этого времени. Однако же знай, что хотя велика в чародейском искусстве моя Госпожа, однако и я кое-что знаю… умею, например, – чего не может она – изменить облик человека настолько, что его никто не узнает… и его даже примут за другого. Слушай дальше: что бы ни приказывала тебе моя Госпожа, исполняй ее волю и не перечь, лучше обрадуй ее своим послушанием. И еще: где бы ты ни встретил меня, не заговаривай со мной, не делай мне знаков, даже если тебе покажется, что вокруг никого нет, пока я не нагнусь и не прикоснусь правой рукой к кольцу на своей ноге. Но, увидев это, молчи, дожидаясь, чтобы я первой открыла уста. И последнее скажу тебе, дорогой друг, прежде чем разойдемся мы каждый в свою сторону. Когда мы обретем свободу и ты узнаешь все, что сделала я, не считай меня злой и жестокой, не гневайся на меня за поступки, ибо участь моя не похожа на участь обычной женщины. Слышала я, что если рыцарь выехал на войну и, победив врага жестоким мечом и коварным замыслом, вернулся назад к своим близким, они хвалят его, благословляют, венчают цветами и хвалят его перед Богом в церкви –
