Повесть о Роскошной и Манящей Равнине - Уильям Моррис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После этого он веселым шагом вошел в освещенный зал. Но Вальтер углубился в лунную ночь и скитался по лесу час или более, после чего украдкой прошел в чертог, а оттуда – в собственные покои. Там он снял с себя королевское платье и надел свое собственное; препоясался мечом и ножом, взял лук со стрелами и, таясь, вышел наружу, как и приходил. А потом направился кругом и с севера зашел в тот орешник, где и залег; тем временем ночь шла вперед и до полуночи оставалось уже недолго.
Глава XXI. Вальтер и Дева бегут из Золотого Дома
Так скрывался он среди ореховых кустов, внимая даже самому малейшему звуку; однако вокруг слышны были только ночные голоса леса, пока вдруг из дома не донесся громкий протяжный вопль. Сердце Вальтера заколотилось, однако что-либо сделать он не успел; ибо сразу за тем неподалеку заторопились легкие ноги, зашелестели ветви, и вот перед ним объявилась Дева – в белом платье и босая. Тут он впервые ощутил сладостное прикосновение ее плоти, потому что, схватив его за руку, она выдохнула:
– Живее! Живее! Возможно, у нас осталась только кроха времени, или же его у нас очень много… Пока, на всякий случай, не спрашивай меня ни о чем, но бежим!
Не медля, он отправился следом за ней, и шаги обоих были легки.
Они шли тем же путем на юг, которым ходил Вальтер на охоту с Дамой, то бегом, то шагом, но поспешая, так что, когда засерел рассвет, оказались уже возле той рощи, где произошла встреча со львом. Однако они все торопились вперед, и Дева почти все время молчала, лишь иногда подбадривая Вальтера словом, в котором слышалась застенчивая ласка. Наконец рассвет сделался утром, и, выйдя на макушку холма, они увидели перед собой равнину, поросшую редкими деревьями, а за простором ее земля поднималась отлогими зелеными холмами; за ними же – вдалеке – синели огромные горы.
Тут Дева заговорила:
– Вот они перед тобой, горы, ограждающие землю Медведей, и через них к собственному прискорбию надлежит нам пройти.
– Нет, – молвила она, заметив, что Вальтер опустил руку на рукоять меча. – Лишь терпение и мудрость сумеют выручить нас из беды, а не грубый молодецкий клинок, сколь бы искусно ни владел им хозяин. Но видишь? Там, впереди, в самом начале равнины, течет ручеек, возле которого мы сможем без опасений дать отдых телам. Там поведаю я тебе повесть, сжигающую мое сердце, и, может быть, снова попрошу о прощении, ибо опасаюсь тебя.
Рек Вальтер:
– Как возможно сие?
Не отвечая, она взяла его за руку и повлекла вниз по склону.
Однако Вальтер спросил:
– Ты говоришь об отдыхе; но в самом ли деле можем мы не опасаться погони?
Тут сказала она:
– Можем или нет, но следует нам отдохнуть. И говорю тебе снова, должна я открыть тебе повесть, что сжигает мою грудь в страхе перед тобою, и не пойду дальше, правде чем ты не выслушаешь меня.
Тогда молвил он:
– Я не хочу ничего знать о сей Королеве, могуществе ее и слугах. Обо всем этом я расспрошу тебе после. Но помимо всех прочих, разве нет среди них Сына Короля, испытывающего к тебе столь недостойное чувство?
Чуточку побледнев, она ответила:
– Раз речь шла об этом человеке, скажу: нечего было тебе опасаться в нем, кроме коварства… Но теперь не будет он больше любить или ненавидеть, ибо умер вчера в полночь.
– Да, и как? – вопросил Вальтер.
– Нет, – проговорила она. – Позволь мне рассказать целиком всю мою повесть, чтобы ты не слишком винил меня. Ну, а теперь умоемся и устроимся поудобнее, а там за отдыхом и услышишь мое слово.
К этому времени они вышли как раз на берег ручья, заводями и чистыми протоками извивавшегося между скал и песчаных берегов.
Тут молвила Дева:
– Там за высокой серой скалой будет моя купальня, мой друг; ты же останься здесь. О! А вот и солнце взошло!
Так отправилась она к вышереченной скале, и Вальтер искупался и смыл с себя след, оставленный ночью. Когда же оделся он, возвратилась и Дева, свежая и милая, омытая водою, и в подоле она несла вишни, нарванные с дичка, ветки которого нависали над водою. Сев рядышком на зеленой траве у края песка, они съели дарованный пустынею завтрак. Вальтер же с истинным довольством разглядывал Деву, ее красоту и очарование. И все же оба держались друг с другом застенчиво… посему он только целовал пальцы ее – снова и снова, – а она, более не отстраняясь, все не могла набраться смелости, чтобы броситься в его объятия.
Глава XXII. О Гноме и о прощении
Но вот начала она:
– Друг мой, теперь открою тебе, что сделала ради нас с тобою, и если ты осудишь меня, то накажи, но только помни, что решилась на это я ради нас и ради надежды на будущее счастье. Итак, должна я сказать…
Но тут дар речи отказал Деве; вскочив, она ткнула пальцем в сторону излучины, смертельно побледнев, сотрясаясь всем телом настолько, что едва могла устоять на ногах, и не имела сил молвить и слова, хотя с губ ее сходил нечленораздельный звук.
Подпрыгнув, Вальтер обнял ее и поглядев в ту сторону, куда показывала она, сперва ничего не заметил, кроме желто-бурого камня, катившегося вниз по склону. И не сразу понял, что видит Злобную Тварь, встретившую его у входа в сей край; но вот карла распрямился, и Вальтер заметил, что облачен он в кафтан из желтого аксамита.
Тогда, нагнувшись, молодой человек взял в руки лук и, став перед Девой, наложил стрелку на тетиву. Однако уродец успел приготовиться, пока Вальтер наклонялся к земле; и вот пропела его тетива, и полетела стрела, оцарапавшая руку Девы повыше локтя, так что брызнула
