Харка, сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А сейчас? — спросил художник. — Что они делают сейчас?
— Они с копьями остались при табуне, на тот случай, если медведь захочет вернуться. Хотя, скорее всего, он больше не придет.
Чужая Раковина быстро докурил сигару, и Желтая Борода угостил его еще одной. Предпринять больше пока ничего нельзя было, но о сне никто из присутствующих уже не мог и думать. Нужно было как-то скоротать остаток ночи.
Харка снова занялся ружьем. Художник с интересом наблюдал за ним.
— Может, у тебя есть еще вопросы? — спросил он через некоторое время.
Харка понял вопрос, прежде чем Чужая Раковина его перевел.
— Yes, — ответил он и продолжил на языке дакота: — Как можно раздобыть такое оружие?
Желтая Борода рассмеялся:
— Его нужно купить. То есть на что-нибудь выменять.
— Так просто?
— И да и нет. Индейцу пришлось бы отдать за него много шкур или…
Он умолк.
Харка терпеливо ждал, не продолжит ли он. Но художник как будто не собирался заканчивать свою мысль. За него, выпустив облако ароматного дыма, ответил Чужая Раковина:
— Или денег… Или золота.
Харка опустил глаза. Его, как стрела, поразила мысль о том, что на найденный им в реке самородок он мог бы купить мацавакен! Но этот самородок теперь был в руках Хавандшиты. Как сказал Черная Кожа? Нужно узнать тайны белых людей и завладеть ими. Может, Черная Кожа прав. А если нет? Сколько мучительных вопросов!
Харке никак было не расстаться с ружьем. Желтая Борода разрешил ему еще немного посидеть с оружием у очага, и Харка любовался, как блики огня играют на стволе и затворе. Может, Далеко Летающая Птица Желтая Борода позволит ему завтра выстрелить из мацавакена? Хотя бы один-единственный раз?
— Далеко Летающая Птица Ловкая Рука Священный Жезл, — очень серьезно произнес Харка после долгой паузы. — Что ты думаешь о колдовстве?
Художник, удивленный неожиданным вопросом, долго молчал, обдумывая ответ. Если он скажет: «Никакого колдовства не существует», то обидит своих гостеприимных хозяев, для которых все это было религией. А сказать: «Я верю в колдовство» — значило солгать.
— Колдовство — это тайна, — сказал он наконец. — А тайна — всего лишь то, чего ты пока еще не знаешь.
— Это оружие — колдовство?
— Для белых людей — нет. Они точно знают, как его сделать и как оно действует.
— Значит, белым людям его незачем выменивать, если они сами могут его сделать?
— Это может не каждый. Я, например, не могу.
— Значит, это все же — колдовство?
— Да нет же, дитя мое. Просто тут требуется особое умение, которое есть не у каждого. Но каждый может этому научиться.
— И дакота?
— И дакота. Но люди, которые делают такое оружие, всю свою жизнь занимаются только этим и ничем другим.
— Но им ведь нужно охотиться, чтобы не умереть от голода.
— Нет, им не нужно охотиться. Они изготавливают оружие и получают за него пищу от тех, которым нужно оружие.
— Значит, люди, которым нужно оружие, выменивают его?
— Да.
Занятый какими-то мыслями, Харка долго задумчиво смотрел на мацавакен.
— А что ты думаешь о духе медведя, Далеко Летающая Птица?
— Об этом я ничего сказать не могу, друг мой. Я верю совсем в другого духа.
— Это хороший дух?
— Да.
— И он — великий дух?
— Да.
— Он — тайна?
— Да.
— Значит, это тот же самый дух, в которого верим и мы. Потому что двух великих духов быть не может.
— Хорошо сказано, друг мой.
— Твой дух может колдовать?
— Я не так близко знаком с ним. Он слишком велик для меня.
— А что говорят ваши шаманы?
— Они говорят разное.
— Как они могут говорить разное?..
— От тебя так легко не отделаешься, Харка! Одни говорят: колдовство — или чудеса, как это называем мы, — было лишь в старину. Другие говорят, что все это бывает и сегодня. Третьи считают, что никаких чудес никогда не было и все можно объяснить естественными причинами.
— Желтая Борода, ты — мужчина, ты должен иметь свои собственные мысли и сам знать, что ты считаешь правильным.
— Харка, ты хоть пока и не мужчина, а
