Харка, сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих

таком договоре Хавандшита говорил с великими дакотскими шаманами, а также с могучим шаманом и вождем дакота Татанкой-Йотанкой. Поскольку положение в южных районах земли дакота, где поставили свои вигвамы Сыновья Большой Медведицы, становилось все более опасным и непонятным, Татанка-Йотанка даже обещал приехать в их стойбище, чтобы все увидеть своими глазами.

Предстоящий визит такого важного гостя приятно волновал юношей.

— А что Татанка-Йотанка думает о тайнах белых людей? — спросил Харка. — Как нам быть? Держаться от них подальше или попытаться проникнуть в их тайны, чтобы самим воспользоваться ими?

— Мы должны раздобыть мацавакены. Но о священных золотых камнях надо молчать.

— Хорошо!

Харку очень обрадовало это сообщение. С одной стороны, он убедился в правоте отца, выбросившего золотой камень в реку, с другой — его желание иметь мацавакен оказалось оправданным. Татанка-Йотанка, несомненно, был великим и мудрым шаманом. Теперь неразрешенной оставалась лишь одна загадка: как индейцам добыть мацавакены, если они должны хранить тайну своего золота и, значит, не могут использовать его для обмена? Столько шкур, сколько требовали белые люди за один мацавакен, не было ни у одного краснокожего. Шкуры нужны были им самим — на вигвамы, на одежду, на одеяла. Несколько шкур, пожалуй, можно скопить, но так много?.. Для этого пришлось бы истребить целые стада бизонов. А что потом? Вопросам не было конца. Не успевал он ответить на один, как перед ним вставал следующий.

С площади доносились «медвежье» рычание и топот, ни на минуту не дававшие забыть о том, что вожди уехали на охоту и что, по мнению Хавандшиты, дух медведя гневается на Сыновей Большой Медведицы. Хотя жизнь в вигвамах, казалось, шла своим чередом, тревога в душах их обитателей росла и передавалась от одного к другому, как заразная болезнь.

На следующий день, около полудня, плавное течение жизни дакота было внезапно нарушено. В стойбище прискакал на взмыленном коне Старый Ворон, сопровождавший брата Маттотаупы. Все сбежались на площадь, услышав его крики и топот копыт. Лицо всадника не предвещало ничего хорошего.

— Оперенная Стрела погиб! — крикнул он. — Его разорвал на куски медведь! Горе! Горе!

Потрясенные известием, Сыновья Большой Медведицы несколько мгновений молчали, словно потеряв дар речи. Первым опомнился Чужая Раковина.

— Как это случилось? — спросил он, выйдя вперед. — Говори!

Старый Ворон окинул взором толпу:

— Где Хавандшита?

— В Священном Вигваме, — ответил Чужая Раковина.

— Сначала я хочу говорить с ним!

Четан отправился в Священный Вигвам, чтобы сообщить об этом Хавандшите. Вернувшись через несколько минут, он сказал:

— Шаман не желает ни с кем говорить. Дух медведя разгневан, сказал он.

Люди испугались и растерялись еще больше.

— Где Сын Антилопы? — спросил наконец Чужая Раковина.

— Он собрал останки Оперенной Стрелы в одеяло и везет их следом за мной.

— Поскачем ему навстречу!

— Хау! Поскачем ему навстречу!

Мужчины, юноши и мальчики бросились к лошадям и через несколько минут уже неслись по прерии, вытянувшись в одну длинную цепь, вслед за Старым Вороном, пересевшим на свежего мустанга. Вскоре впереди показался молодой воин Сын Антилопы. Всадники встретили его громкими криками скорби и гнева в отношении ненасытного чудовища. Они образовали круг, и Сын Антилопы поведал им о случившемся:

— Слушайте, Сыновья Большой Медведицы, воины великого племени оглала! Брат Маттотаупы, Оперенная Стрела, погиб! Это произошло так: мы скакали на юг, по земле, в которой мы нашли большое стадо бизонов. Вы знаете: мы оставили там туши старых бизонов, как оставили и детенышей. Хищникам досталась богатая добыча. Наконец мы обнаружили медвежьи следы, следы огромных лап. Да, это, наверное, был тот самый серый гризли! Мы с нетерпением ждали встречи с ним. Следы были свежие — не прошло и половины дня, как он там побывал. Но до вечера мы его так и не нашли. Мы остановились на ночлег на холме и разожгли большой костер. Он отпугивал хищников, а пауни мы могли не опасаться, потому что не увидели ни одного их следа и ни разу не почувствовали запаха дыма из их вигвамов. Мы решили дежурить по очереди. В полночь настал черед Оперенной Стрелы. Мы со Старым Вороном крепко спали и проснулись от душераздирающего крика и испуганного храпа лошадей. Старый Ворон остался при мустангах, а я с копьем в руке спустился в низинку, откуда донесся крик. Я издал громкий клич и увидел убегающего медведя. Я метнул в него копье, но промахнулся. Я выпустил в него мои стрелы, но попал лишь в заднюю ногу. Медведь ушел. А я увидел Оперенную Стрелу. Он лежал на траве, разорванный на куски. Видимо, он заметил медведя и решил добыть себе славу, сразившись с ним один на один, как видел во сне. Но ему не суждено было убить медведя. Медведь убил его самого!

Последние его слова утонули в скорбных воплях. Потом все направили лошадей к родным вигвамам.

И снова в стойбище Сыновей Большой Медведицы всю ночь звучали траурные песни. Но Хавандшита не выходил из своего вигвама.

Воины поднялись на вершину песчаного холма, откуда открывался хороший обзор. Они принесли с собой сигнальные барабаны и стали бить в них, призывая Маттотаупу.

Через день тот наконец возвратился.