Сестры Шред - Бетси Лернер

Камень, который я принесла на его могилу, был темно-серого цвета с белой полоской посередине. В детстве мы с Олли называли их камнями желаний и верили, что они обладают магической силой. Лучший из своей коллекции я подарила маме на День матери. Не самый большой, но со сплошным колечком. Считалось, что они самые могущественные, и если загадать желание для кого-то другого, все твои мечты сбудутся. Я умоляла маму сказать мне, чего она хочет, но та показала жестом, что закрывает рот на замок и выбрасывает воображаемый ключ. В тот вечер, укрывая меня одеялом, она наклонилась и прошептала мне на ухо: «Я пожелала, чтобы все твои мечты сбылись». Позже на уроке геологии я узнала, что ободок камня образуется из-за дисбаланса минералов, жидкий кварц и кальцит заполняют трещины в породе. Прежде чем положить камень на могилу, я согрела его в ладони.

Мама Джоша встретила меня возле кладбища. Она не знала, как отблагодарить меня за то, что я приехала, а я не знала, что сказать. Она приготовила угощение, а мне кусок не лез в горло. Отец Джоша был на работе, но должен был скоро вернуться домой. В доме были сестра и ее жених, но их не интересовала ни я, ни тот факт, что я посетила могилу. Они планировали свадьбу в другом месте. Я хотела спросить сестру Джоша, видела ли она брата на улице в тот день в центре города, когда ему показалось, что он ее заметил, но это было бы невежливо. В какой-то момент за обедом его мать ни с того ни с сего сказала мне, что я красивая девушка и очень жаль, что Джош на мне не женился. Перед уходом я попросила еще раз осмотреть его комнату. Она оказалась намного меньше, чем мне помнилось. Но на потолке все еще темнело пятно чайного цвета. «Пожалуйста, появись сейчас в дверях. Вернись, пожалуйста».

Отец Джоша появился, когда я уже собиралась уходить. Я хотела вызвать такси, но он решительно настоял на том, что сам отвезет меня к вокзалу. Мать Джоша крепко обняла меня и сказала, что они мне всегда будут рады. Она сунула мне пакет с завернутыми в фольгу продуктами и конверт из плотной бумаги. Я пыталась отказаться, но не получилось.

Всю дорогу мне казалось, что отец Джоша хочет что-то сказать, но мы ехали в молчании. Уже у самого вокзала он попросил меня открыть конверт, который мне вручили. Там был бойскаутский пояс Джоша с шестью нашитыми значками, символизирующими все благородное и достойное: Стрельба из лука, Астрономия, Оказание первой помощи, Пионер, Спасение жизни, Гражданин мира.

– Мы купили ему форму и все туристическое снаряжение. Он хотел получить двадцать один значок, чтобы стать скаутом высшего ранга.

Я провела пальцем по швам.

– Он так ничего и не закончил.

Я не могла смотреть ему в глаза. Я не поблагодарила его. Он потерял сына, но даже теперь не упустил возможность выразить свое разочарование в нем.

Я вышла из машины и направилась к платформе. Отец Джоша тоже вышел и окликнул меня.

Я продолжала идти.

Он догнал меня, когда поезд уже подъезжал к станции, и протянул мне пакет с продуктами:

– Вы забыли.

Подошел кондуктор, проверил билет, попросил:

– Улыбнитесь, девушка!

Нет, не могу.

Выкладывая дома продукты из пакета, я обнаружила, что под фольгой что-то лежит. Это была потрепанная кожаная куртка Джоша. Она сохранила форму его тела, плеч, локтей. Я надела ее с ощущением, что она вот-вот вспыхнет. На дне сумки я нашла сборник стихов Уолта Уитмена, который Джош, очевидно, стащил из библиотеки, с номером телефона на корешке. Многие страницы были с загнутыми уголками, и я листала их, пока не наткнулась на стихотворение под названием «Когда я лежу головой у тебя на коленях, камерадо». Читая его, я начала понимать, кем мы с Джошем были друг для друга: не любовниками, не мужем и женой, не друзьями, пусть лучшими. Мы были камерадос в открытом море. Джош не мог смириться с превосходящей его силой. Он не верил, что в чем-то бессилен. Он не хотел жить одним днем. Он предпочел не жить вовсе.

– Садись на ближайший самолет, – скомандовала Анита. – У твоего отца второй инсульт.

Первый случился вскоре после родов Олли. Он был на пятнадцатой лунке, попал в цель после удара с пяти футов; мой отец жил ради того, чтобы услышать звук падения мяча в чашу – маленький жест одобрения от Вселенной: идеальный удар! Он забрался обратно в гольф-кар, собираясь записать свой результат, и тут его мозг отключился. Позже он признался, что тревожные симптомы были. Лицо немело, предметы расплывались перед глазами, имелись проблемы с равновесием… Приятели уложили папу на лужайку возле лунки, и машина скорой помощи подъехала прямо к ней.

После больницы его отправили в реабилитационный центр, где нам сказали, что остаток жизни он проведет в инвалидном кресле, а его острый ум будет теперь отставать на пару шагов. Плюс ко всему, ему пришлось заплатить за то, что машина скорой примяла траву на площадке. Что еще обидней, эту лунку игроки стали называть «Удар Шреда».

Анита велела мне прихватить с собой подходящую одежду и позвонить Олли, которая жила в Лос-Анджелесе с Хантом и годовалым ребенком. Когда я дозвонилась до сестры, та сказала, что немедленно вылетает; но когда я предложила ей взять с собой что-нибудь черное, она отказалась.

– С папой все будет в порядке, – уверенно заявила она. У меня же не то что уверенности – даже надежды особой не было. После первого инсульта отец уже был прикован к инвалидному креслу и оставался безучастным ко всему. Он перестал смотреть телевизор, потерял интерес к еде, за исключением пиццы. Анита пыталась уговорить его сыграть с приятелями в покер, но он не мог держать карты в руках и отказывался пользоваться специальным держателем.

– Для него это унизительно, – объяснила Анита.

Мы с Олли думали, что у папы депрессия, но Анита сказала, что это когнитивные нарушения. Он стал зависим от нее во всем.

– Где он сейчас? – спросила я Аниту, пытаясь представить, что происходит.

– В машине скорой помощи. Я тоже еду в больницу.

– Насколько все плохо на этот раз?

– Ничего хорошего.

Я приехала уже ночью. Анита сидела возле папиной палаты. Глаза ее были закрыты – возможно, она спала или молилась. Когда я дотронулась до ее плеча, она подпрыгнула.

– Эми! Ты меня