Пес Ее Высочества - Мария Камардина

С умыванием проблем не возникло. Ванная комната примыкала к спальне, и тёплая вода в ней была — поднималась, как ей вчера объяснили, из горячего озера по хитрым трубам. Платье приготовили с вечера, и Беттина даже сумела его надеть без посторонней помощи, хотя, конечно, из-за сложностей со шнуровкой вырез сделался весьма вольным. Впрочем, зеркало уверяло, что ей идёт — а на столичную моду в Приграничье можно было наплевать.

С волосами было сложнее. Гребень Беттина отыскала и заплетённую на ночь косу распустила. А вот с тем, чтобы причесаться, вышла проблема: рукава платья красиво расширялись от локтя, но выше оказались кошмарно узкими. О том, чтобы поднять руки, не могло быть и речи, а ведь нужно ещё суметь заплестись, нельзя же выйти к жениху растрёпанной!

Впервые в жизни Беттина пожалела, что локоны у неё настолько густые и длинные: распущенные, они ниспадали ниже талии, ложились на плечо тяжёлой волной, в которой то и дело увязал тонкий гребешок — к моменту, когда волосы наконец были расчёсаны, он потерял два зубца. С этим делом справиться удалось, и, пожалуй, причёску она тоже могла бы одолеть — но рукава…

Представив, что нужно снять платье, причесаться и одеться заново, Беттина ощутила жгучее желание вернуться в постель и на весь день притвориться больной.

Вот только она уже час как не спит, и до этого никому нет дела. Что, если и болезнь, мнимая или даже настоящая, никого не заинтересует?

Беттина стиснула зубы и впустила в голову мысль, которую старательно гнала от себя со вчерашнего утра.

Гостиная занимала первый этаж башни. Спальня, гардеробная и ванная были на втором. А ещё выше, под самой крышей, находилась комнатка для служанок, и оттуда вниз тянулся шнурок — если дёрнуть, наверху зазвенит колокольчик.

Слуг, которых можно было бы поселить под крышей, у Беттины не было.

Только телохранитель.

Она подняла голову и некоторое время сверлила взглядом потолок. Побелка, к слову, старая, в трещинах, а над камином пятна копоти. Похоже, не так уж хорошо греют хвалёные трубы, раз всё равно приходится разжигать огонь, хотя вот лично ей и так не холодно, даже жарко, аж во рту пересохло…

Беттина медленно облизала губы, подошла к двери, зажмурилась и протянула руку к шнурку.

Наверху приглушённо звякнуло — раз, другой, третий.

Некоторое время Беттина слушала тишину на лестнице, потом дёрнула шнурок ещё раз, посильнее…

— Госпожа?

Беттина вздрогнула и распахнула глаза. Дверь открылась совершенно бесшумно, и за нею стоял Бьорн — так близко, что она почти уткнулась носом в герцогский герб на его груди: орёл на крепостной стене, вышитый золотом по чёрному. Королевскими цветами были синий с серебром, Беттина слегка удивилась и запрокинула голову, чтобы глядеть ему в лицо.

А вот он смотрел ниже.

Осознав, куда именно направлен его взгляд, Беттина невольно отпрянула и задержала дыхание, чувствуя, как горят щёки, но в следующий миг нарочно вздохнула поглубже и расправила плечи.

Бьорн сделал шаг назад и уставился куда-то вдаль поверх её головы.

— Вы хотели меня видеть?

Вспомнить, чего именно она хотела до его появления, удалось не сразу, пришлось отвернуться и сосредоточиться. Злосчастный гребень с обломанными зубцами всё ещё был зажат в руке, Беттина задумчиво провела по нему пальцем.

Ах, да. Причёска.

По-хорошему, не стоило с ним общаться, ведь она всё ещё обижена, а он всё ещё не делал шагов к примирению. Вначале она собиралась всего лишь велеть ему позвать хотя бы ту же посудомойку — уж косу-то заплести сумеет любая деревенская баба. Но стоило увидеть его, совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, как немедленно захотелось большего: смотреть на него, слушать его голос, прикасаться…

А он встал столбом и даже не глядит на неё!

Неужели на самом деле вот так спокоен?

Да быть того не может.

— Мне нужна помощь, — проговорила она с проклюнувшейся в голосе досадой и сунула гребень ему в руку. — Я в этом дурацком платье даже расчесаться толком не могу.

Пальцы соприкоснулись на одно только мгновение, но ей снова стало жарко, а Бьорн вздрогнул и посмотрел на гребень так, словно впервые видел такой необычный предмет. Беттина нетерпеливо вздохнула, решаясь. Первая пришедшая на ум причина задержать его в комнате выглядела глупой, но других сходу придумать не вышло.

— Помоги мне заплести косу, — попросила она и потянула его за запястье. — Самую обычную.

Что ж, ей, по крайней мере, удалось его удивить — он даже рот приоткрыл и послушно сделал несколько шагов, пока не спохватился.

— Я не умею, — пробормотал он и попытался высвободить руку.

Она не отпустила.

— Это же совсем легко, — мурлыкнула она, внутренне ликуя — нет, не спокоен, растерян и смущён, и жилка на запястье под пальцами бьётся быстро-быстро, и дыхание сбилось. — Обычная коса из трёх прядей, и лента. И не ври мне, у твоего коня заплетена грива, я видела. Идём сюда, к окну, тут светлее.

Ей удалось выиграть ещё один шаг. Дальше стояла кровать, которую требовалось обойти, но Бьорн замер и посмотрел сперва на смятую постель, а потом и на неё так, что голова закружилась, и уже сама Беттина смутилась, растерялась и сказала совсем не то, что собиралась.

— Прости меня, — еле слышно пробормотала она, сжимая его ладонь обеими руками. — Тогда, в карете… Я не хотела…

Подобрать слова оказалось ужасно сложно, да ещё он не спешил отвечать, просто смотрел на неё сверху вниз. На место растерянности пришла досада — ну что, что ещё ему нужно⁈ Она ведь извинилась! Сама! Зачем надо вот так молчать с непроницаемым лицом⁈

Она первой отвела взгляд и, отпустив его руку, шагнула к окну, оперлась ладонями на холодный каменный подоконник.

— Помоги мне причесаться. Пожалуйста.

Снаружи валил снег: крупные пушистые хлопья словно гладили оконное стекло мягкими лапами. Беттина смотрела на них и странным образом успокаивалась, а досада уступала место предвкушению. Она почти уже ощущала прикосновения к своим волосам, такие же мягкие и нежные, и по коже под платьем ползли мурашки. Он ходит совсем бесшумно, возможно, уже стоит за её спиной, вот сейчас…

— Я дал клятву герцогу, — донёсся голос Бьорна от двери. — Я оправдаю доверие. Мне не стоит… — Он запнулся, но упрямо продолжил: — Не стоит прикасаться к вам без необходимости. Не просите меня об