Распутье Воронов - Анджей Сапковский

увидит, когда мы будем решать свои проблемы, и где закон нас не настигнет. Годится?

— Годится. А этот меч — мой.

— Неправда, — покачал головой Фрик. — Он мой. Военный трофей.

— Бандитская добыча, полученная грабежом.

— Называй, как хочешь. Ты позавтракал?

— Да.

— Так пошли, пока солнышко невысоко. Я не люблю улаживать такие дела по жаре.

Несмотря на ранний час на главной улице Оксенфурта уже было многолюдно, все купцы и лавочники уже открыли свои магазины и лотки, харчевни и жаровни уже начинали вонять многократно использованным жиром. Всё громче становился шум и говор. Фрик однако вёл ведьмака в переулки, где до сих пор было пусто и тихо. Наконец, он повернул в узкий проход за большим амбаром, во двор, закрытый со всех четырёх сторон.

Огляделся, проверил носком твёрдость площадки.

— Прежде, чем мы начнём, — сказал он, — у меня к тебе предложение. Дело в том, — продолжал он спокойно, — что Мериткселль, которую ты ищешь так же старательно, как меня, не слишком хорошо владеет мечом. В поединке с тобой у неё не было бы шансов. Она мне не чужая, мы были любовниками. Предложение таково: оставь её в покое. Поклянись, что ты её не тронешь, и я подарю тебе жизнь. Позволю тебе уйти.

Геральт молчал.

— Ты молод, у тебя всё впереди. В Пяне ты удавил Цибора, вот и удовольствуйся этим. Считай, что ты отомстил. Договорились?

— Нет. Не договорились.

Фрик напал без предупреждения, подло: крутанулся в полуобороте, выхватил меч и в обратном полуобороте ударил, метя в голову. Геральт уклонился так незаметно, что острие лишь скользнуло по нему. Меч уже был в его руке, и он ударил коротко, целясь в висок. Фрик парировал, приняв удар на рикассо, отскочил.

— Ты сам виноват, — процедил он.

Крутанул мечом. Провёл быстрый гран пассат правой ногой, вращая клинок в молинетто. Невозможно, пронеслось в голове у Геральта, быть не может, это же приём Хольта. А теперь будет мандритто в левый висок и снова молинетто… Я отобью…

Он отбил удар.

Теперь будет контратемпо пассо лярго левой ногой, молинетто и трамаццоне. Приём Хольта. Смертоносный приём, от которого нет защиты.

Рисунки Престона, подумал он. На листе. Эти фигурки… Наброски, представляющие…

Фрик ударил молниеносно, сделал выпад в пассо лярго, закрутил молинетто и выгнул тело в предательском трамаццоне. Геральт не стал парировать. Он подскочил так близко, что ударился грудью с Фриком. И без замаха вонзил ему гарду меча в глаз. Глазное яблоко уступило с мягким студенистым сопротивлением, переломились тонкие кости глазницы, сталь рукояти вошла в мозг. Глубоко.

Геральт выдернул меч, отскочил. Борегард Фрик несколько мгновений стоял неподвижно, со страшно искажённым лицом. Потому пошатнулся и упал навзничь, как колода.

Он умер до того, как упал.

Глава двадцать третья

Вдохни море, почувствуй небо,

Позволь своей душе и духу воспарить

Ван Моррисон, Into the Mystic

Он почуял до того, как увидел.

Принесённый порывом ветра запах был совершенно чужд ему, не напоминал ничего из того, что он знал, не ассоциировался ни с чем из того, что он помнил. Лишь через некоторое время, когда он привстал на стременах, ловя ветер и этот запах, он понял, что эта лазурь вдали — не совсем небо и не странной формы облака. Что это горизонт. Что это то, чего он никогда не видел. Но очень хотел увидеть.

Море.

Ему страстно захотелось пустить Плотву в галоп, чтобы как можно скорее добраться до моря, чтобы увидеть его совсем близко, чтобы как можно лучше почувствовать этот запах, чтобы прикоснуться. Насладиться.

Он сдержался. Были дела поважнее.

С холма дорога вела в долину, по склону, поросшему высокой травой. Тут высился старый бор, тёмный, пугающий своими непроходимыми и мрачными чащами. В долине дорога исчезала в молодой рощице. При дороге виднелся одинокий хутор. Изба с крышей из новенького соснового гонта, два сарая, амбар, прочная ограда, за нею — двор, куры, копающиеся в песке. Из трубы избы поднимался дым. Перед избой у коновязи стояла серая лошадь.

Геральт знал, чья она.

А ещё он знал — это знание обошлось ему в десять золотых крон с портретом новиградского правителя — кому принадлежала изба. Там жил главарь местных контрабандистов. Каждый, кому вздумалось подняться на борт одного из пришвартованных в ближней бухте контрабандистских судёнышек, должен был посетить главаря и внести соответствующую — немалую — плату. Внеся её, можно было уплыть куда-нибудь далеко. Достаточно далеко, чтобы замести все следы и оторваться от любой погони.

Он направил Плотву вниз по склону. Услышал звонкие голоса, заметил нескольких ребятишек, играющих на склоне, на золотистом песке расщелины. Дети не обратили на него внимания, поглощённые своей игрой.

Он спускался вниз по дороге.

Дверь избы отворилась, на пороге показалась Мериткселль.

Она сразу заметила ведьмака и бросилась к своей серой лошади. Ухватилась за гриву, намереваясь вскочить в седло. Серая лошадь испугалась и помчалась, таща по земле Мериткселль, ухватившуюся за стремя. Казалось, женщине не избежать удара копытом, но она вовремя сообразила отпустить стремя и осталась лежать ничком на песке. Лошадь скакала по дороге.

Геральт видел, как Мериткселль в бешенстве колотит кулаками о землю, услышал её отчаянный, злой крик.

Он не спешил. Он знал, что успеет. Что она от него никуда не денется.

Он услышал карканье.

На верхушке высокого дерева посреди старого, тёмного бора сидел ворон. И громко каркал.

На этот раз Геральт понял предостережение.

Он заметил движение на краю бора. Трава на опушке пришла в движение, заколебалась необычно, странно. Что-то блеснуло в траве. Что-то поползло вниз по склону.

Среди травы были пролысины, песок, щебень и камень. И там он увидел. Длинное, в добрых две сажени, плоское, красноватое, членистое тело, каждый членик снабжён парой подвижных ярко-жёлтых лапок. Огромная, плоская, тёмно-коричневая голова с парой длинных усиков и мощными челюстями.

Сколопендроморф полз вниз по склону, извиваясь, как лента, время от времени поднимая голову и шевеля усиками. Он полз прямо к играющим в песке детям.

Ворон каркал.

Мериткселль вскочила с земли, помчалась к своей лошади, которая спокойно стояла на дороге, на расстоянии в четверть стаи. Она прыгнула в седло, пустилась галопом, криком подгоняя лошадь. И мгновенно исчезла за поворотом дороги.

Геральт не смотрел в её сторону. Он вдруг утратил всякий интерес к ней.

Важнее было нечто иное. Иной выбор.

Он спрыгнул с седла. Быстрым шагом двинулся наискосок по склону, наперерез ползущему гаду. Так, чтобы пересечь его