На 100 лет вперед. Искусство долгосрочного мышления, или Как человечество разучилось думать о будущем - Роман Кржнарик

Baccalaureate, которое ежедневно охватывает более 1 млн детей в 157 странах, могли бы выдвинуть идею долгосрочности на первый план. Некоторых родителей беспокоит затрагивание таких травмирующих вопросов, как экологический коллапс, особенно когда речь идет о детях младшего возраста. Это законное беспокойство, которое требует деликатности. Однако, судя по темпам роста глобального движения за климатические забастовки, школьники осознают угрозы намного лучше большинства взрослых. Они хотят больше знать о них и действовать в соответствии с полученными знаниями.

Любые усилия по включению будущих поколений в наше воображаемое сообщество были бы лишены смысла, если бы игнорировали самый мощный механизм, изобретенный человечеством для формирования коллективной идентичности. Я имею в виду религию. Мусульмане, иудеи и христиане могут зайти в мечеть, синагогу или церковь практически в любой точке мира и чувствовать себя частью сообщества верующих. Но что мы знаем об основных конфессиях с точки зрения долгосрочного мышления? Картина неоднозначная. Например, в буддизме такие понятия, как взаимосвязанность всех живых существ, милосердие, карма и переселение душ, обеспечивают связь между нынешним и будущими поколениями (не столь очевидную в христианстве, исламе или иудаизме), а также создают основу для природоохранной этики.

Христианство предлагает своим адептам высший дар – вечную жизнь на небесах, но при этом грешит экологической близорукостью. Со времен Средневековья христианские мыслители продвигали идею господства человека над природой, не особо задумываясь об экологических последствиях такого отношения (не считая редких исключений, таких как учение святого Франциска Ассизского). В 1960-х гг. историк окружающей среды Линн Уайт заявила, что, уничтожив языческий анимизм, в котором у каждого дерева, реки и животного был свой дух-хранитель, «христианство позволило эксплуатировать природу с безразличием к чувствам живых существ», что сделало его «самой антропоцентричной религией, которую когда-либо видел мир», и пособником промышленной революции[387].

С тех пор христианские экологи защищаются от подобных обвинений, подчеркивая, что человек – это управляющий, которому поручено сохранять священное творение Бога. Подобное мышление хорошо прослеживается в энциклике папы Франциска Laudato si 2015 г., где подчеркивается важность «справедливости между поколениями» и «межпоколенческой солидарности», а также ставится вопрос «Какой мир мы хотим оставить тем, кто придет после нас?», критикуется «культура потребления, которая ставит во главу угла сиюминутную выгоду и личные интересы», и излагается призыв к «дальновидной политике»[388]. Похоже, папа римский присоединился к бригаде повстанцев времени. Когда я брал интервью у представителя Ватикана, он не только отметил внимание, которое Laudato si уделяет вопросам поколений, но и указал на многолетнюю репутацию таких католических институтов, как аббатство Айнзидельн, бенедиктинский монастырь в Швейцарии, который бережно сохраняет свой лес уже более 1000 лет[389]. Другой вопрос – воплотятся ли в жизнь намерения папы-повстанца? Несмотря на общественное давление, Банк Ватикана до сих пор не отказывается от сделок в секторе ископаемого топлива[390].

В XXI в. католическая церковь явно переписывает историю о том, что значит быть христианином, точно так же, как евангелисты и протестанты постепенно повышают уровень своего экологического сознания и чувства долга перед будущими поколениями (хотя среди них по-прежнему немало тех, кто отрицает изменения климата)[391]. Благодаря обширной глобальной сети церквей и общественных организаций 2 млрд христиан обладают бóльшим потенциалом для привнесения ценностей долгосрочного мышления в этносферу, чем любое другое общественное движение на планете.

А что можно сказать о 16 % мирового населения (включая меня), которое не отождествляет себя ни с какой религией?[392] Одно время я считал, что для них почти необходимо придумать новую религию, способную прививать долгосрочные ценности, но затем, прочитав книгу Пола Хокена «Благословенное беспокойство», понял, что сотни тысяч экологических организаций по всему миру действуют как массовая децентрализованная религия поклонения божеству, которое так долго почиталось коренными народами, – Матери-Земле. Хотя это необязательно включается в их программные заявления, все они по-своему руководствуются квазирелигиозной верой в то, что всякая жизнь священна. Нет необходимости изобретать новую религию, поскольку она уже существует и является продуктом экологического активизма, возникшего в последние полвека[393]. А благодаря децентрализованной форме она даже может избежать характерного для традиционных религий стремления к власти.

Я поделился своей идеей с биологом-эволюционистом Ричардом Докинзом, возможно, самым известным в мире атеистом. «Разве поклонение некой версии Матери-Земли в век экологических катастроф не является единственной религией, которая заслуживает нашей верности?» – спросил я его. В ответ я ожидал типичной для него резкой критики подобных предложений, но был удивлен, услышав вот что:

«Мне было бы жаль, если бы Мать-Землю связали с религией: я предпочитаю приводить научные аргументы, почему мы должны что-то делать с изменением климата. Но я признаю, что существуют политические аргументы в пользу того, чтобы относиться к Земле как к богине, как к Гее, поскольку это способ воодушевить людей и побудить их защищать ее»[394].

Даже у наиболее рационально мыслящих людей, исповедующих научный подход, могут найтись причины (пусть даже вызванные логической необходимостью) для укрепления духовной связи с живой планетой и развития верований и ритуалов, которые прививают нам долгосрочные ценности, направленные на сохранение и возрождение. Неважно, поклоняемся ли мы рассвету в день солнцестояния в Стоунхендже, боремся ли за сохранение видов, находящихся под угрозой исчезновения, проводим ли кампании по озеленению пустошей или устанавливаем ветрогенераторы в море, – все это приобщает нас к идеалам хорошего предка, напоминает о необходимости смотреть на жизнь с точки зрения глубокого времени. Это побуждает нас задуматься о том наследии, которое мы оставим будущим поколениям, и направляет к трансцендентной цели – процветанию в рамках возможностей планеты.

Белая лошадь: ритуал возрастом 1000 лет

Прошлым летом на склоне холма, расположенного примерно в 40 км к югу от моего дома в Оксфорде, я занимался кое-чем для себя не свойственным: колотил молотком по большим кускам известняка. Рядом со мной еще с десяток человек занимались тем же самым, превращая мягкие белые камни в порошок. Так мы участвовали в древнем ритуале осыпания лошади мелом, который существует уже более 1000 лет.

Речь идет об Уффингтонской белой лошади – культовом произведении минималистского искусства, выполненном в форме глубоких траншей на склоне известнякового холма в эпоху бронзового века. Силуэт скачущей лошади длиной более 100 м можно увидеть за много километров от этого места. Достоверно неизвестно, кто и зачем его сделал. По традиции, восходящей как минимум к Средневековью и существовавшей до XIX в., местные жители каждые семь лет поднимались на холм, чтобы очистить поблекшую фигуру от сорняков и заменить смытый дождями мел на новый, сохраняя, таким образом, Белую лошадь для будущих поколений. По завершении работы они спускались вниз и устраивали празднество.