Соня рапортует - Рут Вернер

Позднее, после подробных бесед с Леном, я доложила Центру об этой возможности приблизиться к Гитлеру и уничтожить его. Еще до того, как мы могли получить ответ, ход политических событий перечеркнул эту возможность. Лен был разочарован. Его и мои взгляды относительно бесполезности индивидуального террора согласовались с теорией нашей партии. Однако некоторые типы казались нам столь отвратительными, что в отношении их мы были готовы отступить от теории.

Донесение о дирижабле заинтересовало Центр. Поэтому в июне 1939 года я попросила Лена и Джима вместе приехать в Швейцарию. Предварительно я приобрела все необходимые химикалии и показала им, как ими пользоваться. Мы изготовили зажигательную смесь и испытали ее: через определенное время раствор разъедал прокладку из резины, а затем следовало воспламенение. Готовый пакетик был по размеру не больше пачки сигарет. Лен и Джим уехали, получив задание самостоятельно изготовить и испытать «зажигалки». С этим делом они успешно справились.

В начале лета 1939 года, когда опасность войны возрастала почти с каждым днем, просроченный немецкий паспорт в руках эмигранта был всего-навсего бесполезной бумажкой. Да и бывший у меня гондурасский паспорт не мог служить надежной гарантией. Центр запросил насчет возможности снабдить меня другим паспортом. Возник план: перед тем, как Рольф покинет Европу, начать наше с ним дело о разводе, а потом мне вступить в фиктивный брак с англичанином. И Джим и Лен были холостяками. По возрасту Джим подходил мне больше, и было решено, что я сочетаюсь законным браком с ним. Это вовсе не означало, что наши жизни будут навечно связаны: развестись можно в любой момент. Джим дал согласие.

Рольф еще раз приехал к нам летом 1939 года. Когда было твердо решено, что он возвращается в Китай, Центр запросил через меня, не будет ли он возражать, если его начальником по работе станет Эрнст. Рольф, далекий от всякой мелочности и ценивший Эрнста, согласился.

Сам Эрнст, проездом из Советского Союза, оставался в Европе очень недолго. Он собирался навестить свою мать, которую не видел несколько лет, но в последнюю минуту передумал и, поскольку на оба визита времени не хватало, приехал ко мне. Тут он в первый и последний раз увидел свою дочь. Трехлетняя Нина была очень красива, грациозна и донельзя проказлива. Я поддерживала контакт с Эрнстом и после этого, но он никогда не спрашивал о девочке и не проявлял к ней ни малейшего интереса. Я не держала на него за это зла, но и понять его не могла. Я была очень рада вновь увидеться с Эрнстом, но в то же время меня огорчало, что он не поехал к матери. У меня у самой были дети, и мне было грустно при мысли, что он лишил ее такой большой радости.

Тот, кто не знает тогдашней ситуации в Швейцарии, вряд ли поймет, почему мне было так трудно расставаться с Эрнстом и Рольфом. Надежды на то, что удастся избежать войны, почти не оставалось. Гитлер оккупировал Австрию и Чехословакию, не наступит ли вслед за этим очередь Швейцарии? Не начнется ли война из нашего уголка земли? Сегодня, когда известно, что этого не произошло, Швейцария, по сравнению с остальным тогдашним миром, может показаться островком спокойствия. В действительности же обстановка была ужасной. Каждый эмигрант с немецким паспортом делал все возможное и невозможное, чтобы поскорее выбраться из страны. Ходили слухи, что эмигрантов, которым не продлили срок действия вида на жительство, включая евреев, доставят на границу с Германией: Насколько мне известно, в отдельных случаях эти слухи соответствовали истине. Швейцарский Федеральный совет потребовал «вернуть беженцев в страну, откуда они прибыли». Был издан указ, запрещавший эмигрантам-евреям работать в Швейцарии и грозивший им высылкой из страны за малейший намек на политическую деятельность.

Было крайне важно получить английский паспорт. Однако, когда я провожала Эрнста и Рольфа на маленькую железнодорожную станцию, где они должны были сесть на поезд, идущий из Ко в Монтрё, получение вожделенного документа представлялось делом далекого будущего. Хотя я сама решила расстаться о ними обоими и не раскаивалась в принятом решении, в тот момент меня охватило отчаяние: вот-вот начнется война, а единственные люди, которые сделали бы все, чтобы помочь мне и детям, уезжают навсегда. Я стояла на перроне и смотрела вслед небольшому составу из голубых вагонов, пока он не скрылся за поворотом.

В августе 1939 года меня еще раз навестили сестры. 15 августа мы послали открытку родителям по адресу: Лондон, СЗ-3, Аппер Парк-роуд, 25а; после этого положение стало настолько угрожающим, что мои гости поспешно отбыли.

23 августа, в день заключения пакта о ненападении между Советским Союзом и нацистской Германией, я встретилась в Цюрихе с Германом. Бурный разговор продолжался несколько часов; беседа с опытным товарищем явно пошла мне на пользу. Много, ох как много было нами передумано в связи с пактом о ненападении между СССР и Германией. Мы понимали: западные державы надеялись, что коммунистический Советский Союз и нацистская Германия уничтожат друг друга, а они, те, что, посмеиваясь, держались в стороне, останутся в выигрыше. Такого допустить было нельзя, но для того, чтобы правильно реагировать на случившееся, нужно было начисто отрешиться от всех эмоций и руководствоваться только разумом.

Примерно в то же время я ожидала Джима. Лен за две недели до этого окончательно распрощался со своими хозяевами во Франкфурте-на-Майне, якобы отправившись на длительные каникулы в Лондон. На самом же деле он поехал на Тегернзее. Лен намеревался еще раз вернуться во Франкфурт, но лишь для того, чтобы подбросить «зажигалку». Он хотел подсунуть пакетик под подушку в одном из отсеков дирижабля; когда вспыхнет пожар, его уже и след простынет. Теперь он ожидал на Тегернзее возвращения Джима и моих последних инструкций.

Я с крайней тревогой наблюдала за ходом политических событий, да и Лен начал побаиваться, как бы война не застала его в Германии. Гостиница, в которой он жил, пустела на глазах. Лен был там уже единственным иностранцем. Во Франкфурте наверняка было бы то же самое. У него было задание дождаться Джима и провернуть дело с дирижаблем. Я тем временем запросила Центр, оставаться ли англичанам в Германии при сложившейся ситуации, и даже прежде, чем Джим успел уехать, получила ответа вызвать обоих в Швейцарию и подготовить на радистов. Мы тотчас послали телеграмму Лену, и он прибыл в Монтрё как раз перед тем, как разразилась война.

27 августа была мобилизована швейцарская армия. Последние туристы в страшной спешке покидали Ко; отели стояли пустые, торговые заведения закрылись, если не считать маленького бакалейного магазина для крестьян. Мы закупили в нем продуктов на два месяца, следуя примеру всех швейцарцев, которым в свою очередь поступить так порекомендовали власти ввиду опасности войны.