Соня рапортует - Рут Вернер

Мне было трудно, однако, расставаться с домом и всем, что его окружало. Здесь маленький философ Миша познал соотношение большого и малого, здесь я приобщила шестилетнего человека к чуду чтения. Здесь Нина росла здоровым и беспечным ребенком.

Тридцать восемь лет спустя я вновь увидела Закопане. Такие места, как Каспровы и Гевонт, сохранились, и я обрадовалась им, словно старым друзьям, но из-за появившейся за это время тысячи новых домов все вокруг казалось мне чужим. Найти здесь наш старый дом не было никакой надежды. У меня было фото, сделанное в те давние времена, и я двинулась по направлению к горам, добрела по неизвестному мне шоссе до автобусной остановки, прошла еще несколько шагов — и замерла на месте.

Вот он, наш дом!

Да, но раньше тут был только луг и никакой мощеной улицы. Я вновь и вновь пересчитывала стойки и доски на балконе, когда увидела вырезанное на дереве название: вилла «Майя». У меня заколотилось сердце. Я позвонила. Вышел очень старый человек, нацепил очки и пробормотал: «Фотография нашего дома… Да, вот балкон…» А там, на крыше, мы когда-то натянули антенну.

ЧАСТЬ V

Перед тем как в июне 1938 года отправиться в СССР, я отвезла Олло с детьми в Англию и подыскала для них комнату в Фелпхэме, местечке на английском побережье. Они оставались там все лето. О своем трехмесячном пребывании в Советском Союзе я уже писала.

К концу моего пребывания в Москве, в августе 1938 года, Центр сделал мне два предложения: Финляндия или Швейцария. Финляндия соблазняла меня больше, поскольку казалась мне интереснее Швейцарии, но зато в Швейцарии было бы легче установить полезные контакты: у моего отца были там знакомые в кругах Лиги Наций, да и языковые трудности отпадали. Я предоставила решение Центру, и он сделал выбор в пользу Швейцарии.

Находясь в Москве, я случайно узнала, какое у меня воинское звание. В Китае я была капитаном, а теперь, оказывается, дослужилась уже до майора. Я знаю, что спустя несколько лет меня еще дважды повышали в звании, и, кажется, я стала полковником, хотя, насколько я помню, официально мне об этом не сообщали. Мне было все равно. Я не носила формы и не смогла бы придерживаться устава, не говоря уже о том, что была полнейшим профаном в деле строевой подготовки. Впрочем, я неплохо стреляла из винтовки и револьвера. Несмотря на мое равнодушие к чинам и уставам, сознание того, что я — солдат Красной Армии, наполняло меня чувством гордости.

Перед отъездом из Москвы в августе 1938 года я встретилась со своим будущим напарником Германом, немецким партийцем и участником боев в Испании, который только что прошел курс подготовки и стал военным разведчиком.

Наша работа в Швейцарии была направлена против нацистской Германии. Герман должен был приехать в Швейцарию, как только я закреплюсь там, и попытаться установить связь с авиационными заводами «Дорнье» во Фридрихсхафене. Безотносительно к Герману мне поручалось самостоятельно сколотить группу, по возможности из людей, которых я могла бы послать в Германию или нашла бы там. Рольфу предстояло оставаться с нами только до тех пор, пока я не устроюсь в Швейцарии. Он и сам понимал, что при сложившихся обстоятельствах мы не сможем дольше быть вместе. Ему хотелось вернуться в Китай, и Центр одобрил его желание.

Я предложила проехать из Москвы сначала в Англию, чтобы там подготовиться к предстоящей работе. В мои намерения входило попытаться установить контакт с английскими участниками испанских событий, чтобы потом направить их в Германию. Несмотря на грозные тирады Гитлера насчет «коварного Альбиона», англичане как таковые пользовались в нацистской Германии перед началом войны известным уважением. Состоятельные английские граждане часто разъезжали по всему миру и подчас на долгий срок оседали в приглянувшемся им месте. Если бы такому путешественнику взбрело в голову выбрать для этой цели Германию, это никоим образом не противоречило бы устоявшимся представлениям об англичанах с их эксцентричностью. Центр согласился с моим планом.

В Лондон я добиралась из Москвы кружными путями. Вообще мне трудно припомнить, какими маршрутами и с какими паспортами я годами колесила по Европе. Знаю, что дважды мне довелось проезжать через нацистскую Германию: один раз, имея при себе фальшивый паспорт, я пересаживалась с одного самолета на другой в Нюрнберге, а потом делала пересадку на железнодорожных вокзалах в Берлине и Кёльне. Кроме того, я несколько раз бывала проездом в Париже, а во время какой-то другой поездки — в Финляндии. В Хельсинки я тогда получила шведский паспорт.

В Лондоне я вновь свиделась с Мишей и Яниной, о которых Олло заботилась выше всяких похвал. Мои ребятки переезжали из страны в страну и никогда не жили по-настоящему спокойной жизнью. Миша в свои семь лет уже успел пожить в Шанхае, Пекине, Мукдене, Варшаве, Данциге, Закопане, Чехословакии и Англии и за это время учил немецкий, английский, китайский и польский. Теперь, по приезде в Швейцарию, ему придется взяться за французский. Для его развития было бы лучше иметь постоянное местожительство, где он мог бы пустить корни. Я поэтому всегда старалась — по мере возможности — сделать так, чтобы дети росли в здоровой обстановке. Они долго пробыли в польских Высоких Татрах, а в этот раз провели три месяца на побережье Англии; я мечтала создать им хороший домашний очаг и в Швейцарии.

В Лондоне, после нескольких неудач, я установила контакт с известным мне еще по Германии товарищем, который в свое время воевал в Испании; сам он был родом то ли из Австрии, то ли из Чехословакии. Я сообщила ему только самое необходимое: моя политическая работа направлена против германского фашизма; мне нужны два или три смелых и надежных человека, зарекомендовавших себя в Испании и готовых поехать в Германию для опасной нелегальной деятельности. О Советском Союзе я вообще не упоминала.

Этот товарищ знал видных коммунистов из английского батальона Интернациональных бригад. Посоветовавшись с ними, он рекомендовал мне Аллена Фута. Я запросила его биографию, направила ее в Центр и получила разрешение привлечь Фута к работе. Было договорено, что я встречусь с ним еще в Лондоне, но тут он как раз заболел. Я уехала в Швейцарию, оставив для него указания насчет встречи в будущем.

Незадолго до нашего прибытия в сентябре западные державы заключили мюнхенское соглашение, которое было предательством по отношению к Чехословакии и позволило Гитлеру претворить в жизнь свои захватнические планы.

Из письма домой: «Настроение у нас, естественно, такое же, как у вас, то есть ниже нулевой отметки».