Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман

После этого на героя нападают волки («Погоня») и настигает Нелегкая («Две судьбы»). Этой внезапной перемене он был очень удивлен: «И вокруг взглянул — и присвистнул аж: / Лес стеной впереди — не пускает стена» = «После лишнего глоточку / Глядь — плыву не в одиночку — / со старухою. / И пока я удивлялся, / Пал туман, и оказался / в гиблом месте я» (словосочетание вокруг взглянул также имеет аналогию в концовке «Двух судеб»: «Огляделся — лодка рядом»).

В обоих случаях герой сталкивается со смертью: «Ведь погибель пришла, а бежать — не суметь!» /4; 226/ = «Место гиблое шептало: / “Жизнь заканчивай!”» /5; 462/ (а о том, что «бежать — не суметь», ему скажет и Нелегкая: «Не спасет тебя святая богородица'.»; да и в песне «Москва- Одесса» герой говорит: «Сказали мне: “Сегодня не надейся, / Не стоит уповать на небеса'.”»). Поэтому он ругает себя: «Вот же пьяный дурак!» = «Ох, пройдоха я!» (а в черновиках он тоже называет себя дураком: «Дурь свою воспоминаю, / дурь великую»; АР-1-13), — и одновременно проклинает своих преследователей: «Я ору волкам: “Побери вас прах!”» = «Я кричу — не слышу крика <.. > Чтоб вы сдохли, выпивая, / Две судьбы мои — Кривая / да Нелегкая!».

При этом герой одинаково обращается к лошадям и к Кривой с просьбой о помощи: «Выносите, друзья, выносите, враги!» = Вывози меня, Кривая!»[2526]; и спасается из последних сил: «Греб до умопомраченья» = «В хлопьях пены мы — / Струи в кряж лились, — / Отдышались, отхрипели / Да откашлялись»; «Храп да топот, да лязг, да лихой перепляс» = «Лихо выгреб на стремнину»; «Мы на кряж крутой — / На одних осях» = «Снова я над самой кручей», «С кручи прыгаю». И в обеих песнях побег заканчивается удачно (добавим, что «кряж крутой» и «кручи» часто возникают в жизни лирического героя: «На кручах таких, на какие никто не проник, / Жило-поживало веселое горное, горное эхо» /4; 223/, «К крутизне мы — привычные» /5; 59/; и именно поэтому: «Я терт и бит, и нравом крут» /5; 78/).

Разница же состоит в том, в «Погоне» судьба (кони) помогает герою спастись от врагов, а в «Двух судьбах» его врагом становится уже сама судьба, от которой он вынужден спасаться бегством…

Кроме того, в «Погоне» герой называет себя «пьянью» («Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза!»), а в «Двух судьбах» эта негативная характеристика переносится на его судьбу: «И припали две старухи / Ко бутыли медовухи — / пьянь с ханыгою», — как и в «Песне о Судьбе»: «И в гору, и с горки / Пьянчугу влачу».

Точно так же и с мотивом страха — только здесь обратная ситуация: если в «Двух судьбах» герою самому страшно: «Не вяжу от страха лыка», — то в «Погоне» страх переносится на судьбу: «А коней моих подгоняет страх», — как в той же «Песне о Судьбе»: «Бывают дни, я голову в такое пекло всуну, / Что и Судьба попятится, испуганна, бледна. / Я как-то влил стакан вина для храбрости в Фортуну — / С тех пор ни дня без стакана, еще ворчит она…». То есть, попросту говоря, герой испугался передряг, в которые влез, и выпил для храбрости вина. Точно так же он поступал и раньше — например, в песнях «Прошла пора вступлений и прелюдий…» и «Случай» (обе — 1971): «Я не хлебнул для храбрости винца», «Я ахнул залпом и разбил бокал».

В «Песне о Судьбе» герой столкнулся с уродливостью своей судьбы после того, как «перелил» ей: «Пошла, родимая, вразнос и изменила лик — / Хамила, безобразила и обернулась Роком, / И, сзади прыгнув на меня, схватила за кадык»[2527]. Такая же ситуация повторится в «Двух судьбах»: герой допился до того, что «лежал, чумной от браги, / в расслаблении». И после этого к нему явилась огромная уродливая Нелегкая — судьба, ставшая его роком (то есть повернувшаяся своей отрицательной стороной).

И напоследок обратим внимание на одинаковую ситуацию в «Двух судьбах» и в «Чужом доме», где дом тоже представляет собой «гиблое место»: «Всеми окнами обратясь в овраг. <…> Испокону мы — / В зле да шепоте» = «Много горя над обрывом, а в обрыве — зла»; «Ни души вокруг единой» = «Эй, живой кто-нибудь выходи, помоги! / Никого…»; «Я впотьмах ищу дорогу» = «Вечно жить впотьмах / Привыкали мы»; «Греб до умопомраченья» = «Я, башку очертя, шел свободный от пут»; «Занесет ли в повороте, / Завернет в водовороте — / сам и выровню» = «Жизнь кидала меня — не докинула»; «Плыл, куда глаза глядели» = «Куда кони несли да глядели глаза».

***

В книге Марины Влади описан интересный эпизод, произошедший в начале 1979 года, когда она ремонтировала свою виллу в Мезон-Лаффите: «Однажды вечером ты поздно возвратился домой, и по тому, как ты хлопнул дверью, я поняла, что ты рассержен. Из кухни я вижу тебя в конце коридора, ты швыряешь пальто, фуражку и большими шагами направляешься ко мне, помахивая маленькой серого цвета книжкой. “Это уж слишком, ты представляешь себе, этот тип, этот француз, он всё перенял у меня, он пишет, как я, это плагиат. Посмотри вот: эти слова, этот ритм — это тебе ни о чем не говорит? Он хорошо изучил мои песни, этот негодяй, а тот, кто переводил, вот нахал, даже не постеснялся!

Я не смогла прочесть название, ты быстро переворачиваешь страницы, затем ты начинаешь ходить туда и сюда по квартире, отбивая такт рукой, ты мне цитируешь места, которые больше всего тебя возмутили.

Я начинаю хохотать и не могу остановиться; отсмеявшись, я сказала тебе, чтобы ты не принимал его за негодяя, что тот, кто тебя разозлил, — это один из наших самых великих поэтов, живший почти сто лет тому назад: Артюр Рембо. Ты покраснел из-за такой оплошности. Но, будучи отходчивым, ты проводишь последние ночные часы, декламируя напечатанные стихи”»[2528].

Вдова писателя Юрия Трифонова рассказала о последствиях того парижского эпизода: «Высоцкий не был таким человеком, каким его сейчас изображают: эдаким рубахой-парнем. Он был очень умным и образованным человеком, книгочеем. Если чего-то не знал, находил 10 книг, чтобы это узнать. Однажды Володя сказал, что прочитал замечательное стихотворение Артура Рембо. Но ничего о нем не знал. Потом мы увидели у него в машине на заднем сидении 5 или